В эпистолярном жанре

Начало

Знаешь, Тулегена нельзя представить ушедшим или забытым. Ведь я знал его мальчиком.
После Ленинградской Академии художеств в 1951 году я приехал в Алма-Ату. В 1952 году уже работал в художественном училище. У нас тогда преподавала Ярославская. Отец ее – знаменитый коммунист. Они приехали, видимо, в эвакуацию. Тулеген учился у нее, а я заглядывал. Это были и любопытство, и интерес – кто как занимается, и желание помочь, по возможности. Каждый педагог относится к своим ученикам в какой-то степени ревниво. Я знаю по себе. Поэтому старался не консультировать и часто среди студентов на глаза не попадаться (со смехом)… Но все-таки заглядывал!
В то время я еще на частной квартире жил. У меня ничего – ни мастерской, ни дома – не было.
Так вот, после училища Тулеген поехал поступать в Ленинград. Молодец! Он был талантливый! Настырный! И, естественно, сразу поступил. Надо сказать, кое-кто из его ровесников начинали учиться с “третьего захода”.
В Ленинграде – у меня друзья-скульпторы: Аникушин Михаил Константинович (Тулеген у него учился), Бондаренко, ну и другие. Я общался с ними обязательно. Взаимно. Когда они приезжали к нам, в Алма-Ату, то обязательно были у меня дома, в гостях.
Мы переписывались с Тулегеном, когда я приезжал в Ленинград, то всегда заходил в институт, находил его, приглашал к себе – это есть в его письмах. Там я всегда останавливался в гостинице “Астория”.
Так что, когда меня приглашали в мастерскую к кому-либо, я Тулегена брал с собой. Это было очень важно для него. И в его письмах это чувствуется. После этого я заходил к ним в аудиторию, говорил с педагогами. Это его смущало. На его возражения я отвечал: “Ну как же я могу? Быть в Ленинграде и не узнать о твоей судьбе?
Так несколько раз я приезжал к нему.

В эпистолярном жанре

Письма из Ленинграда шли в дом-мастерскую Х.И.Наурзбаева часто. В каждом из них Тулеген делился своими заботами, тревогами и достижениями, как с родным человеком.
“Здравствуйте, Хакимжан Исмаханович! Со времени Вашего отъезда из Ленинграда у меня накопилось немало новостей. Жизнь течет настолько стремительно, что просыпаешься с мыслью о понедельнике, а засыпаешь с мыслью о субботе. Уже пролетело два месяца учебы.

Судя по оценкам, дела чуть-чуть (именно чуть-чуть, к сожалению) подвинулись, как я писал ранее, за все предметы получил “тройки с плюсом”. В этот раз за скульптуру получил “4”, за рисунок “4” (очень сожалею, что не закончил), за композицию, как это ни удивительно, получил “5”. Много набросков делаю. Правда, желательно еще больше (и значительно). Над композицией работаю довольно много, делаю маленькие скульптурные наброски-композиции.

Хожу в анатомический кабинет рисовать анатомические детали, то есть изучаю анатомию. Все это я перечисляю не для того, чтобы показать – как много я работаю. Это далеко не так…
Хакимжан Исмаханович, может быть, что-нибудь посоветуете мне, в каком направлении работать, на что особо обратить внимание? И т.д.”

Всегда весьма самокритичный, Тулеген искренне огорчается своими недочетами и без утайки говорит о них: “Настоящая постановка по скульптуре – рельеф, античная фигура – идет неплохо. Проблема – довести, не понижая темпов, до конца. Как идет постановка по рисунку, не нравится. Неважно, и даже плохо. По композиции мыслей много, и даже могу сказать, что очень много. Таковы мои дела по учебе”.
“Экзамены сдал неплохо, но не на высоте. Был в Москве, до этого – на конференции (областной) в Ленинграде.

Потом ездил на конференцию студенческого научного общества в Вильнюс. И все это перед самыми экзаменами. Во время экзаменов выступал на соревнованиях”.
В пору учебы в училище (в Алма-Ате) Тулеген страстно, как всем в его биографии, увлекся гимнастикой. Не оставил он ее и в институте.

“Спортом занимаюсь по-прежнему. Тренируюсь сравнительно интенсивно, ибо скоро соревнования…”
И во всем – жесткая самодисциплина: “…Рабочий день устроил как будто неплохо: не теряю ни одной лишней минуты. Рабочий день начинается с 6 утра и длится до 10.30 или до 11 часов ночи, около 16–17 часов в сутки! Строго придерживаюсь режима. В субботу и воскресенье тоже работаю (отдыхаю только в воскресенье вечером). Так построил день”.

Безусловно, Тулегена волнуют планы и творчество наставника и друга: “Хакимжан Исмаханович! Что у вас нового в работе, как Чокан и Джамбул? Как с портретами, которые вы хотели начать? Какие новости вообще?

Передайте, пожалуйста, привет Арсан, ребятишкам, Еркену и др”.
В каждом письме юный художник интересуется жизнью учителя, спрашивает о членах семьи, советуется о самом важном для себя в творчестве и личной жизни. А однажды, в не самый радостный час пишет: “Жаль, конечно, что Чокан и Джамбул приостановлены. Мне кажется, что это все не совсем нормально. К сожалению, мое мнение не меняет погоды”.
Много позже эта ситуация получит “продолжение”.
А пока, как всегда, в каждом письме и встрече Тулеген находит понимание и поддержку мэтра. Наурзбаев вспоминает об этом со светлой улыбкой.

Источник http://biografia.kz/famous/1665#ixzz2a2r5uXhn

Қысқа да нұсқа. Жазылыңыз telegram - ға