«В нашем доме не было главного - любви». Часть 2. История казахстанки, пережившей не только насилие
История 24-летней Зульфии (имя изменено) – готовая основа для сценария драматического фильма. С самого рождения ей пришлось проходить сквозь несчастья, которых могло не быть, если бы не укоренившиеся в обществе предрассудки и терпимость к насилию, так повлиявшие на ее судьбу. Мы публикуем рассказ Зульфии в нескольких частях. В них и страдания, и принятие одиночества, и бесконечная борьба. Зульфия не сдается. И верит, что все наладится.
Первую часть читайте здесь
Часть вторая. «Всё, я ушёл!»
Это был тихий день, когда муж был на работе, а я, поглядывая на сына, что-то делала по дому. Малыш сидел на игрушечной машинке и активно играл. Вдруг я услышала резкий плач. Сын лежал на ковре. Я быстро подбежала, взяла его на руки, расцеловала пухлые щечки и он, обняв меня за шею, затих. Я не придала произошедшему особого значения. Падать, ударяться в трехлетнем возрасте во время игр – это нормально, так все дети учатся координации. Но после этого случая мой сыночек перестал становиться на ножки. Это был 2017 год. Под сердцем я носила второго малыша.
Я не понимала, что происходит, не могла поверить, что мой непоседа не может сделать ни шажочка. Он смотрел на меня своими огромными глазами, и у меня что-то обрывалось внутри от бессилия. Врач прописал мази, сказал, что не нужно заставлять ходить, пусть полежит. Дни и ночи я плакала. Муж в это время приговаривал: «Это из-за тебя, ты не смотрела за ним», и его слова эхом проносились сквозь черную пустоту внутри меня. Этим участие мужа в ситуации ограничилось.
Прошла неделя. Ничего не изменилось. Педиатр дала направление на обход специалистов. Месяц медики не могли поставить диагноз. Из кабинета в кабинет я носила сына на руках, надрывая живот. Никогда прежде я не чувствовала себя такой одинокой. Мы легли в больницу, я попросила госпитализировать нас для диагностики.
Врачи стали лечить сына от артрита, потом добавился еще один диагноз «тромбоцитопения». В один из дней мне сказали, что у малыша нужно взять пункцию. Я поняла, что это такое только когда врачи приступили к манипуляции. Меня оглушил страшный крик моего мальчика. В больнице, в которой мы лежали, оказывается, не было наркоза.
Не хватит ни одного сосуда, чтобы вместить все мои слезы. Мир рухнул для меня, когда врач произнес: «Острый лимфобластный лейкоз – рак крови». Я не была сильной в этот момент. Я сдалась где-то внутри, но лишь на мгновение, потому что рядом со мной был мой сын, который хотел жить, и я собрала себя внутри по кусочкам, чтобы идти дальше.
Болезнь заточила нас в тюрьму. Не было ни радости, ни счастья, только серые стены и замкнутый круг. Ударные дозы химии, облысение, похудение до предела, стоматит, адские проблемы с пищеварением, гнойные раны во рту, которые чистили пять раз в день, кровотечения и плачь, плачь, плач… я не спала сутками. Всю беременность я провела в онкологии. Пришло время рожать.
Это были тяжелые роды, видимо сказался хронический стресс и недосып. Я молилась Аллаху, чтобы помог мне выжить не ради меня самой, а ради сына, что терпел в своем трехлетнем возрасте страшные боли, наверное, еще более тяжелые, чем я. Мой второй малыш родился с нехваткой кальция, гипоксией и очень желтым.
Вся семья страдает, когда кто-то в доме болеет. Мы с моими сыновьями были семьей и жили с совершенно посторонним человеком – отцом моих детей. Его упреки в нездоровье детей я уже не опровергала, перестала оправдываться, на это просто не хватало сил. Да и что я могла поделать, если человек так убежден в своей правоте и живет в эгоистичном мирке.
День за днём я тихо умирала, но этого никто не знал. Мне говорили: «У тебя же есть муж!». А что он собой представляет, как я с ним живу, чувствую ли я себя женщиной, счастлива ли я в этом браке, никто меня об этом не спрашивал.
Единственное, что заставляло меня открывать глаза по утрам – это дети. Но я не собиралась уходить от мужа. Я всегда мечтала о полноценной семье, потому что сама росла без отца, без матери. Я не хотела такой же судьбы детям, поэтому терпела, чтобы они росли с папой. Так странно… Я сохраняла для них отца, но оставила их без матери. Без самой себя. Просто перестала существовать. С моими детьми жил робот.
Девять месяцев борьбы дали утешение. У сына наступила ремиссия. В этот период я ощущала себя просто чемпионом мира. Но через два года случился рецидив. Врачи сообщили: все так плохо, что придется удалить яички. Наш ад начался снова. Муж продолжал жить в своем мире и выпивать.
Февраль 2019 года. Он орал на меня – обычный приступ гнева и агрессии по надуманным причинам. В мою сторону летела посуда, тяжелые предметы, детские игрушки… Я ему сказала: «Перестань уже, ты понимаешь, что дети подросли? Им больно видеть то, что ты делаешь. Ты хочешь, чтобы они брали с тебя пример и тоже выпивали?».
Он прорычал в ответ:
- Не твоё дело сиди, молчи, я устаю мне это необходимо.
- Давай не будем ссориться при детях. Я уложу их спать, потом поговорим.
Не знаю, что именно привело его в бешенство. Он бросился на меня с кулаками. Тело онемело от боли. Я уже ничего не чувствовала, видела только его свирепые безумные глаза. Голова вдруг зазвенела. Из ушей пошла кровь. Я потеряла сознание.
Очнулась я только в больнице. Тело ныло, голова была свинцовой. Первая мысль: что с моими детьми? Я отказалась от лечения и себя не помня, примчалась домой. Оказалось, что меня спасли соседи, вызвав полицию. Мужа забрали в участок. Дети мирно спали, - видимо кто-то из соседей уложил их. Меня это очень тронуло. Слава богу, с малышами всё хорошо! Но сердце болело больше, чем тело от синяков ссадин, - дети видели, как он меня избивал.
Наутро пришло СМС: «Живи, как хочешь, на что хочешь. От меня ничего не жди. Всё, я ушёл!». В конце оскорбительные слова. Я ничего ему не ответила. Думала, он вернётся через неделю-две. Но он не вернулся.
За комнату, которую мы снимали в общаге на мансарде мне пришлось платить самой. В то время пособие по инвалидности сына было 72000 тенге. Из них 55000 я отдавала за комнату. На лекарства почти ничего не оставалось. Ему нужно было принимать дорогие печёночные препараты, потому что в больнице при переливании его заразили гепатитом С. Одна упаковка стоит больше 10 000 тенге.
Мы стали голодать. Открываю холодильник, закрываю, как будто там что-то само появится. Сахар, хлеб, масло и молоко – все наше богатство. Бывало и на молоко не хватало, варила кашу на воде.
Несмотря на ситуацию, я немного успокоилась. В доме больше не было ругани, скандалов. Но что-то меня тревожило. Появились головокружения по утрам, слабость и сильная тошнота. Получив пособие и оплатив за комнату, я пошла в аптеку. Тест показал две полоски. Нет, я не расстроилась. Мне вдруг стало так тепло от этой новости. Посмотрела на календарь – 8 марта, я сразу подумала, что, наверное, будет девочка. Быть может это странная реакция для человека с двумя маленькими детьми, да еще и без мужа, без работы, без образования и в добавок с огромной детской медицинской картой, где страшный диагноз. Но у меня даже мысли об аборте не было. Я с детства мечтала о семье и Аллах выполнял мои просьбы.
Я позвонила мужу, чтобы сообщить о беременности. А он ответил: «Мне не нужен этот ребёнок, делай, что хочешь, справляйся, как хочешь. Не звони!». И я ответила: «Хорошо».
(Продолжение следует)
Фото: unhcr.org/ru/
