Художник Валерий Казас: Я сделал штуку, которая переживет все
Настоящим событием в культурной жизни столицы стала выставка, организованная QazExpoCongress. Известная казахстанская арт-институция «Евразийский Культурный Альянс» выступила консультантом по проекту художественной активации пространства Экспо. Корреспондент El.kz Салтанат Сураганова поговорила с известным российским художником Валерием Казасом, работы которого украсили проект.
- Валерий, что значит материал, с которым вы работаете? Как он диктует форму?
- Материал не диктует, он просит правильно его использовать. С бетоном хорошо работать таким образом, со сталью нержавеющей другим образом. Не забирать какие-то украшательские моменты, как можно больше оставлять материал материалом. Я не очень занимаюсь фигуративной скульптурой, хотя в какой-то период жизни занимался этим, такой «джапанистайл», каких-то результатов достиг, какое-то понимание пришло. Видимо я был готов вот к этому «контемпорари» изначально, но все в свое время узнается.
- В чем заключается ваше самовыражение?
- Я сделал штуку, которая переживет все, это приятно волнует меня. Все мы про вечность, мы же люди тщеславные и позеры. Художник без тщеславия - либо дурак, либо лжец. Художественная деятельность - работы для людей. Работе нужен зритель, иначе не представляю, как это может быть.
- Вы согласны, что искусство работает в тот момент, когда на него смотрят?
- Нет, тут еще стоит вопрос обладания. Например, висит Джексон Поллок: если ты на него не смотришь, ты знаешь, что он висит у тебя.
- Всё равно в эту схему включен зритель, просто этот зритель коллекционер.
- Обладать — это одно. Коллекционер для чего собирает? Ради статуса и тому подобное. Другое, когда перед работой возникает зритель, который чувствует. Например, известный Набоков музыку не воспринимал, она ему не была интересна, как вид человеческой деятельности. Есть люди, которые форму воспринимают. Для кого-то искусство безразлично, для кого-то — это просто интерес, для кого-то непонятное ему удовольствие, какие-то ощущения на уровне спинного мозга. И это тот самый зритель, который нужен.
- Расскажите, пожалуйста, про цвета в ваших работах.
- Не могу сказать ничего вразумительного. Когда-то давно я начал красить какие-то штуки, возникали какие-то не понимания, а желания: хочется сделать так, смотрится хорошо. Со временем появилась какая-то практика и опыт, ничего не могу сказать о цвете, о композиции. В любом случае, если взять три блока материала и положить их так, положить их по-другому, то это - два разных решения.
- То есть это происходит бессознательно?
- Да, отпускаю процесс на волю, используя случайность, может быть так это происходит. Откуда берутся идеи, я не знаю. При том, что есть определенный опыт, сам по себе процесс идет. А сесть напрячься, так это не бывает. Не знаю, как это работает, но по прошествии какого-то времени возникает отчетливое желание в каких точках пространства и что нужно делать. Что я делал в Черногории: недели две ходил и смотрел, и я потихонечку начал понимать, что здесь будет уместно, сделал макетные прогоны. Причем, опять же, это вполне нормальный метод, сочинение предметов легко в изготовлении. Например, я могу варить, я умею обрабатывать камень, я понимаю те процессы, нахожусь в общем потоке.
- Почему Вы делаете не фигуративные, а абстрактные работы?
- Все началось с дерева, потому что я резал очень много твердых вещей, потом стал работать с дубом. В музеях обращал внимание на всякого рода предметы, стал обращать внимание на старые деревянные штуки, которые подвержены влиянию времени. Например, драпировка — это когда все тихонечко тлеет, структура дерева аморфная, еще и дополнительные бесформенные вещи. Я решил это не очень хорошо. Дерево хорошо в плоскости - это блок, он понятен, он дышит массивностью и прочностью, толстая балка — это крепко. Надёжность в предмете влияет на подкорку. Лучшая форма — это кирпич, прекрасное соотношение. Прямоугольник я люблю, треугольник не люблю. Видимо связанно это с гравитацией, все падает вертикально вниз, естественное направление. Тело без воздействия внешних факторов движется прямолинейно.
- Вы говорили о том, что складываете разные формы. Получается то, что вас устраивает? Вы достигаете внутренней гармонии через внешние формы?
- В конечном счете, я думаю, что любой художник делает то, что комфортно ему. Если делает не комфортно, то значит экспериментирует. Его работы - его комфортный диван. Очень люблю структуры, большие штуки, чтобы можно было прочувствовать. Например, инсталляция «Трава» для ARTBAT FEST 2013 в Алматы вызывала такие ощущения и интерес.
- Насколько ваши работы вписались в контекст Экспо, какие у вас ощущения?
- Когда есть контрасты, и они дополняют друг друга, тогда действительно хорошо, и эти вещи работают. Как у хорошего автомобиля есть плоскость, которая заканчивается, резко обрывается, это приятно глазу. Видимо, так случается потому, что человек недавно стал цивилизованным, он бегал по лесу, там камни, деревья и в сумме очень неравномерная среда, контрастная, но гармоничная.
- Современные урбанисты считают, что важно, чтобы в городе мозг не засыпал. В монотонной среде ты засыпаешь, поэтому должна быть пульсация. Какие впечатления у вас вызывает казахстанская столица?
- Я думаю, это город перспективы и пространства. Можно спорить об архитектурных решениях, но он обрастёт лет через сорок деревьями, и до конца наполнится жизнью. У города отличный структурный скелет. Это то, что потом не исправишь: огромные пространства, большие улицы и тому подобное. Я думаю, это хорошо.
