На международной онлайн-платформе обучения в области здоровья и благополучия еduhub.pro прошла конференция по антибуллингу, в которой приняли участие педагоги, психологи и все заинтересованные граждане. Казахстанский психолог, руководитель общественной организации «Just Support» Светлана Богатырева, принявшая участие в конференции, поделилась своим опытом в этой сфере. В частности, она затронула тему детского и подросткового суицида в Казахстане и отметила, что одним из спусковых механизмов для этого является буллинг в образовательных учреждениях, передает ИА El.kz.
Светлана Богатырева занимается вопросами детского суицида с 2015 года.
«В Казахстане детский суицид – это огромная проблема. В 2014 году мы были лидерами, занимали третье место среди 200 стран мира. В 2019 году мы занимали 12 место. Почему дети делают такой выбор? Я начала заниматься этой проблемой и изучать ее. Постепенно ко мне присоединились люди, которые тоже были неравнодушны к этому вопросу. Исследовав эту проблему, мы пришли к выводу, что одним из спусковых механизмов для этого является буллинг в образовательных учреждениях. Это не только школы, это и колледжи, и вузы, и даже кружки, как ни странно. Казалось бы, в кружках дети объединены по интересам и не должно быть никаких проблем, но тем не менее, мы сейчас видим, что в кружках тоже есть такая проблема», - сказала она.
По ее мнению, в Казахстане нет масштабного комплексного исследования по буллингу. В 2014 году Детский фонд ЮНИСЕФ проводил исследование насилия в школах. Специалисты фонда выделили такие виды насилия, как физическое, психическое, экономическое, а также высказывания сексуального характера и дискриминацию.
Картина очень неутешительна: 66% учащихся сталкивались с этими видами буллинга или как агрессоры, или как жертвы, или как свидетели.
«Это огромные цифры. Это значит, что на школу в 1000 человек 660 учеников столкнулись с этой проблемой. Это очень неутешительно. Потому что если ребенок идет в школу, как на войну, то ему не до учебы: у него страдают все учебные показатели, он не может нормально учиться. Даже если не его травят, а он просто видит это, то ребенок все время боится. Недобрая, недружественная атмосфера в классе никак не способствует тому, чтобы дети показывали хорошие результаты в учебе. Как психолог я понимаю, что это и неврозы, и бессонница, и депрессии. Причем ученые доказали, что последствия распространяются не только на жертву, но и на свидетелей буллинга, потому что они все время боятся, что завтра они сами станут жертвами», - подчеркнула эксперт.
В 2018 году специалисты Национального центра общественного здравоохранения МЗ РК, исследовав проблему, вывели цифру, что буллингу подверглись 11% казахстанских школьников. Это значит, что в среднем 300 тысяч детей в год, или каждый пятый ребенок, подвергался насилию.
«Результаты показали, что и жертвы буллинга, и обидчики уже испытывают проблемы с психическим здоровьем, и это скажется на их психике и в будущем», - продолжила она.
Данные, которые собрали в НЦОЗ Министерства здравоохранения РК, указывают на следующие факты: 17% подростков в возрасте от 11 до 15 лет подвергались буллингу или травле в школе один или более раз в месяц. Городских школьников буллят чаще, чем сельских. К 15 годам буллинга среди подростков обоих полов становится меньше. 20% детей от 11 до 15 лет участвовали в школьном буллинге 1 раз и чаще.
Наиболее распространено насилие среди мальчиков 11-ти и 13-ти лет. Распространен среди детей и кибербуллинг.
«С этим надо что-то делать. У нас в стране это понимают на самом высоком уровне. В мае 2022 года в ряд законов – закон «Об образовании», закон «О правах ребенка» - было внесено понятие буллинга. В декабре 2022 года Минпросвещения РК издало такой документ, как руководство для школ, в котором написано, как работать с этой проблемой.
«Насколько мне объяснили, этот документ был распространен по всем школам. Но когда я спрашиваю у учителей, многие говорят, что не видели это документ, хотя прошло уже полгода. У школ требуют показать работу с буллингом, а по факту серьезных мероприятий и материалов не предлагают, - говорит она. - Как в школах Казахстана понимается безопасная среда? У нас в Законе об образовании есть статья 48, подпункт 6, где говорится, что ответственность за создание здоровых и безопасных условий обучения, воспитания, труда и отдыха в организациях образования возлагается на их руководителей. То есть в этом законе однозначно говорится об ответственности директоров. Он отвечает за безопасную среду в школе. Это важно, что есть такая законодательная мера, которая должна соблюдаться. Получается, что родители имеют право требовать от организаций образования безопасных условий обучения и воспитания», - добавила Светлана Богатырева.
Ответственность за ребенка в Казахстане юридически разделена. То есть когда он находится в стенах школы или колледжа, то ответственность за его безопасность несет это образовательное учреждение. А вне его стен – родители.
«Это важно понимать. Потому что часто мяч ответственности постоянно передается: родители говорят «куда смотрела школа», школа говорит «это все идет из семьи». А страдают дети, потому что по факту ответственность никто не берет», - подчеркнула психолог.
В буллинге есть объект травли – это одна сторона. Вторая сторона – тот, кто буллит. Основная ошибка школ в 99% случаев в подобных происшествиях – попытка примирить этих персонажей, после извинений их отпускают и считают свою работу исчерпанной. Когда родитель пишет классному руководителю, что его ребенка обижают, то учитель говорит, что они сегодня помирились, и конфликт исчерпан. Но по факту природа буллинга совсем другая. Формальное извинение и примирение никак не затрагивает саму динамику процесса. Потому что все исследователи буллинга однозначно говорят, что у булли всегда есть группа поддержки.
«Буллинг – это всегда спектакль. Социальный спектакль, который направлен на окружающих. И даже есть случаи из реальной жизни, когда булли травит другого ребенка в школе, но когда они пересекаются в другой атмосфере, например, в поликлинике, то никакой агрессии не наблюдается. Дети мило поздоровались, и как будто ничего не происходит. Это доказательство того, что для буллинга всегда нужен зритель. Спектакль всегда разыгрывается для кого-то. Если посмотреть на буллинг, как на проблему групповой динамики, то становится понятным, как с этим работать. Что это не взаимоотношения двух людей. Что это взаимоотношения группы или целого коллектива. И тогда выделяются наблюдатели, и мы не очень понимаем, что они испытывают и кого они поддерживают на самом деле. Они не проявлены для нас. Очень многие международные программы борьбы с буллингом работают с этим явлением через то, что наблюдателей переводят в защитников. И проблема разрешается. То есть когда из этой серой массы кто-то встает на сторону объекта, силы уравниваются, и динамика буллинга исходит на нет. Это расстановка сил в коллективе», - говорит психолог.
Светлана Богатырева предлагает вспомнить, какой страх испытывали наши предки, которые жили в пещерах, стаями.
«Их самый «страшный» страх – это остаться один, когда тебя изгнали из этой стаи. И ты один просто не выживешь, ты погибнешь. И соответственно, в психике тоже есть такая программа на уровне базовой надстройки, что одиночество, изгнание из коллектива, исключение – это какая-то очень большая опасность, на которую психика реагирует всеми «красными лампами» и говорит, делай, что хочешь, но не допусти, чтобы тебя изгнали. Предпринимай любые действия, но не будь изгоем», - считает она.
По ее словам, буллинг – это проблема взаимоотношений в коллективе. У булли что-то не так внутри. У него что-то болит, и он хочет свою боль куда-то вылить. На самом деле он хочет быть лидером, хочет быть ярким, заметным, но не умеет, не знает, как это сделать по-другому. Поэтому делает это за счет более слабого.
«И происходит кривая групповая динамика: я сильный, потому что ты слабый, ты «лох». Я сейчас всем покажу, что ты «лох», и на твоем фоне я буду выглядеть здорово. Давайте вспомним, кто становится обычно объектом травли. Это очень разные дети. Нельзя сказать, что объект сам виноват. Это может быть и девочка-отличница, а может быть и мальчик-двоечник. Есть такие классы или школы, где со всего города набирают лучших учеников, и они все нацелены на учебу. Но если кто-то один начинает не дотягивать программу, тянуть класс назад, то такой ребенок становится объектом травли. То же самое, если ребенок чем-то отличается, например, цветом кожи, разрезом глаз, у него необычное имя, или он чем-то не похож на остальных, то он входит в группу риска. Причина того, что ребенок становится булли и несет боль и злость в класс, может крыться и в семье», - отметила она.
Или он видит в семье стереотип насилия: он видит, как члены семьи выясняют отношения между собой и он по-другому не знает, как взаимодействовать. Причина может быть и в коммуникативной неграмотности буллера.
«Кроме того, буллеру может быть важным принятие коллектива, признание класса: меня мама папа не понимают, учителя не принимают, но вот эти (группа поддержки) меня примут, и я наконец-то хоть от кого-то почувствую тепло, что где-то я нужен, что в чем-то я крутой, хоть кто-то меня признает. И вот, пожалуйста, вырисовывается такая вот кривая история», - считает она.
«Мы стоим на позиции, что буллинг – это проблема коллективной динамики. Мы не можем пойти в семью буллера и как-то влиять на его родителей. Хотя попытки были, мы однажды привозили из Израиля программу по работе с родителями. И были хорошие результаты, когда родители пересматривали свои паттерны воспитание, и ребенок менялся. Но это сложно и дорого, и как система изменений не «зашла». Поэтому педагогам остается работать на уровне коллектива, изучать, как строится динамика, что на нее может влиять, как она работает, как ее развернуть. Поэтому главный человек тут – это педагог, и не только классный руководитель, но и учитель-предметник. Но это первая линия вмешательства», - говорит спикер.
Что такое благополучная семья? По мнению Светланы Богатыревой, тут нет критериев социального дохода, или критериев полная или неполная семья. Скорее всего, тут нужно говорить о функциональности: насколько семья открыта к коммуникации, насколько семья умеет это обсуждать, помогать, поддерживать друг друга. Бывают семьи с небольшими доходами, социально не защищенные, но отношения в них очень теплые, дружные. А бывает, что наоборот, в полной семье с доходами больше среднего нет коммуникации, и есть много агрессии. Поэтому Светлана Богатырева считает, что понятие «благополучная семья» не зависит от социального уровня.
Следующая инстанция, важная в профилактике травли после классного руководителя – это администрация школы.
«Она может внедрить все эти политики антибуллинга, поощрять работу педагогического коллектива, а может только требовать. Ведь администрация школы развивает какую-то культуру общения в школе. Если в школе есть культура общения, уважение к учителю, и у него есть право на ошибку, есть возможность прийти за помощью, а не быть отруганным – это очень важная история на уровне администрации школы. И поэтому в Казахстане есть школа для директоров, где они учатся и пытаются перестроить свой стиль управления», - считает Богатырева.
Следующий важный этап в антибуллинговой политике – это родители, которые часто «подогревают» буллинг, считает психолог.
«В родительских чатах часто обсуждают детей, учителя, других родителей. И вся эта история дает еще один слой в буллинге. Если родители не будут работать на групповую динамику класса, то учитель не сможет изменить ситуацию. Важно сплочение класса, когда родители могут провести что-то за пределами школы, например, тимбилдинг или экскурсию. Конструктивный настрой родителей и их помощь здесь очень важны», - отметила она.
«Важна и школьная социально-психологическая служба. Есть еще один большой стереотип, что как только происходит ситуация буллинга, все сразу кричат «позовите психолога, пусть срочно работает». Но это не дело психолога», - считает Богатырева.
Дело психолога – отдельно поработать с объектом травли, чтобы оказать ему поддержку, чтобы буллинг не остался у него на всю жизнь в виде травмы, отдельно поработать с агрессором, чтобы узнать причину, почему он так себя ведет.
«Но с динамикой класса все равно работает классный руководитель. Психолог не способен охватить все классы в школе. Он может передать какую-то технологию работы, научить вести тренинги, тимбилдинги, научить вести диагностику, социометрию. Но не быть ведущим в этом», - говорит она.
В запущенных случаях за работу принимается инспектор по делам несовершеннолетних, к которому могут прислушаться агрессоры, потому что это человек в форме. Если такой человек объяснит классу, какая ответственность, за что, с какого возраста наступает в Казахстане, то ребята могут понять границы своего поведения. Тогда они начнут взвешивать свои поступки.
«Также в Казахстане есть Комитет по охране прав детей Министерства просвещения, который может вмешаться в ситуацию, если на школьном уровне вопросы не решаются. Кроме того, в Казахстане на республиканском уровне и в каждом большом городе и области есть работающий институт детского омбудсмена. Работают и внешние эксперты, которых могут привлекать родители. Кроме того, действенно работают социальные сети – очень большой рычаг, зачастую единственный, когда уже нигде нет правды, люди начинают писать в соцсетях, и тогда за проблему берутся госорганы. И еще один рычаг – это журналисты», - подытожила она.
В любом случае о буллинге нельзя молчать. Нужно бороться, а для этого в Казахстане предпринимаются все меры.