Хирург-травматолог Виктор Фризен работает в медицине уже 35 лет. В самом начале нашей беседы Виктор Ричардович попросил не делать из него героя и не писать громких слов.
- Самое важное в моей работе делать все вовремя и правильно. Это самый верный путь к успеху. Не в плане карьерного роста, а в плане успешного лечения. Чем я и занимаюсь.
- Ваши родители тоже работали в медицине?
- Нет. Я из семьи железнодорожников. Родился под Актюбинском. Были такие путевые машинные станции, вагончики, в которых жили рабочие, сотрудники, обслуживающий персонал – повара, работники садиков, клуба. И вот эти составы колесили по всему Советскому Союзу. Моего отца после окончания техникума распределили именно в такую станцию. Там они познакомились с мамой. В то время они были, если не ошибаюсь, где-то в Сибири. А к моему рождению, этот поезд оказался под Актюбинском. В Экибастуз мы приехали в 1965 году. Мне тогда было пять лет. Моего отца тогда назначили заместителем начальника путевой части. Так мы и осели в Экибастузе.
Мы приехали сюда в вагоне, как показывают в старых фильмах теплушки, дверь открываем, перед глазами большой мост - старый наш мост, еще и чуть правее стоял памятник нашему шахтеру. Мне тогда Экибастуз показался огромным городом. Глазами пятилетнего ребенка это виделось именно так. Хотя город тогда только начинал строиться. Канал Иртыш-Караганда тогда строился. Помню, как мы вдоль его берега с ребятами собирали уцелевшие «порошинки», с помощью которых яму взрывали, и из них делали разные ракетки, так сказать, пиротехнические штучки. Бегали туда на канал за несколько километров пешком для этого.
- Как определились с профессией?
- Я окончил 8 классов с достаточно хорошим свидетельством об образовании и с этим документом поступил в Омский техникум транспортного строительства, где когда-то учился мой отец. Прошел практику. Это была, так сказать, послеэкзаменационная практика. Несколько дней поработал, кирпичи потаскал. После этого я пришел к своей тетушке, у которой жил, и сказал: «Тетя Рита, забери документы». Она была в недоумении. Я объяснил ей, что решил учиться дальше, получать среднее образование. Те преподаватели, которые еще моего отца учили, пытались повлиять на мое решение, чтобы я остался учиться на транспортника. Со всеми моими "пятерками" я был еще и привлекателен и интересен наставникам тем, что шел по следу их выпускника. В советское время за хорошие свидетельства и аттестаты боролись. Но я был решительно настроен вернуться домой.
Когда приехал обратно, две учительницы мои, Шевченко Светлана Васильевна и Гулакова Антонина Григорьевна, похвалили меня и одобрили принятое мною решение получить среднее образование. Они совсем не видели во мне железнодорожника. Антонина Григорьевна еще тогда сказала мне: «Ты должен быть онкологом. Ты должен быть врачом». Именно тогда в мою голову проникла первая мысль о медицине. А вторым сигналом было то, что моя тетя, которая работала старшей медсестрой в детской стоматологии, сказала: «Хорошо, что ты приехал. Давай, учись, потом пойдешь в медицинский институт». Думаю, именно эти напутствия заставили меня всерьез задуматься о том, чтобы осваивать медицинскую профессию. Учился я в железнодорожной школе. Сейчас это N33 школа. В 10 классе я уже знал, что буду поступать в медицинский институт тогда еще в Целинограде, теперь уже Астана.
Так и случилось. Окончил институт по специальности лечебное дело. В те годы на шестом курсе всех студентов делили на три части – терапевты, гинекологи и хирурги. По результатам окончания пятого курса с учетом пожелания и оценок, я попал в хирургическую группу и стал общим хирургом. Потом уже в соответствии с первичной специализацией, после прохождения дополнительных курсов обучения присваивалась более узкая специализация.
- Говорят, что на первом курсе после посещения морга отсеивается половина учащихся. Это правда?
- Есть часть студентов, которые не выдерживают этого. Но у меня достаточно крепкие нервы. В моей практике был только один случай, когда мне стало плохо. Я зашел в операционную, а там беременной женщине удаляли аппендицит. Она очень громко кричала. Хотя операция проходила под местным обезболиванием. Может быть боялась очень. Почему-то я пристально смотрел то на рану, то на лицо, и мне стало дурно. Я вышел из операционной и дальше ничего не помню. Очнулся, когда уже висел на перилах лестницы. А там очень высоко было. Еще бы чуть-чуть, и мог упасть с высоты. Это был единственный случай.
- С чего началась Ваша врачебная практика?
- После окончания института я уехал в Гурьев, ныне Атырау, и проработал там три года. А потом снова вернулся в Экибастуз уже с семьей, с сыном. И, устраиваясь на работу, придя в нашу администрацию к главному врачу, Муса Макарович Тентекпаев тогда был главным врачом медицинского объединения, я услышал: «Мест нет. Иди участковым терапевтом». Я отказался. Тогда я повторил слова Антонины Григорьевны «Ну хотя бы онкологом», - жалобно произнес Виктор Ричардович и рассмеялся. – Моя сестра родная тогда работала медсестрой травматологического отделения. А заведующим травматологией был наш Абихас Толеуханович Кусаинов, который впоследствии стал главным врачом Экибастузского медобъединения, сейчас он пенсионер, заслуженный ветеран, почетный гражданин Экибастуза. Он пошел к главному врачу и выйдя от него сказал мне «Пиши заявление в травмпункт». Вот так я и попал в травматологию. А потом первичное обучение, специализация. После этого я пошел по стезе травматолога.
Ту базу, которую я набрал работая в Гурьеве на протяжении трех лет в хирургическом отделении, здесь в Экибастузе я освежил за три месяца. Настолько интенсивная работа по травмпункту была, очень высокий травматизм был бытовой, криминальный, производственный.
- Больше чем в Гурьеве?
- Больше намного. Сутки через сутки мы с коллегами работали. И дневали, и ночевали здесь. Были переломы различные, ранения, черепно-мозговые травмы, травмы позвоночника.
- Это из-за того, что Экибастуз был криминальным городом?
- Да. Тогда это был очень криминальный город. Тогда же здесь и зона была, и вольные поселения, и в период строительства ГРЭСов были солдаты – военные строители. В общем-то мы застали это все. С побоями много поступало пациентов, с ножевыми ранениями. Я выполнял все манипуляции, которые предполагает первая травматологическая помощь. Я приглянулся своим учителям и, отработав здесь год, в 1986 году я поехал в Алматы на первичную специализацию по травматологии. Я делал операции при открытых переломах, сразу тогда делали, вправляли кости, скрепляли их железными конструкциями. Моими учителями были Кусаинов Абихас Толеуханович, Бельгер Владимир Иванович, Таштаев Канат Рахимберденович.
- Уже тогда были такие технологии в медицине?
- Да. Но тогда технологии были другие. Сейчас они кардинально поменялись. Медицина ведь развивается. Протезирование получило широкое распространение. Первую пациентку с протезом, прооперированную в Москве, я встретил, если я не ошибаюсь в 2001 или 2002 году. И потом мы ее наблюдали, долечивали. На международной конференции в Шымкенте, куда я ездил с заведующим травматологией Жуматаевым Ерболатом Кабылбековичем, как раз эти все технологии, инновации обсуждались.
- То есть Вам постоянно необходимо обучаться, чтобы осваивать все эти технологии?
- Конечно. Раз в пять лет у нас проходит защита и подтверждение категории. На каждом этапе пятилетнем необходимо прохождение повышения квалификации, специализации, определенное количество часов. Просто так не дадут категорию. Надо доказать своим обучением, своей работой. Мы отчеты составляли. И сейчас их составляем, только в компьютере. Сейчас я травматолог, ортопед и хирург. Буквально в этом году я прошел первичное обучение по хирургии в Павлодарском филиале Семипалатинского медицинского университета и сдал зачет. Сейчас я работаю заведующим центра амбулаторной хирургии. Провожу оперативное лечение хирургических больных, онкологических, травматологических пациентов, детишек. Основную часть операций провожу здесь. И для этого мне необходимо иметь сертификат врача-хирурга.
- Какие интересные случаи помните из своей врачебной практики?
- Травматология мне нравится своим разнообразием. Даже в операционную пойдешь, вроде бы с типичным переломом пациент, который часто встречается, но всегда приходится принимать по этой операции какие-то индивидуальные решения. Например, накладывая костодержатели, приходится часто фиксировать ногу не в том положении, как рекомендуется в учебниках, а иначе. Сейчас, когда операция малоинвазивная, у нас есть электронно-оптический преобразователь, и она проводится при помощи небольших локальных разрезов, через которые вставляются спицы, металлоконструкции. Мы сразу на экране видим положение костей. И надо сделать так, чтобы и кости стояли в правильном положении, и чтобы они были скреплены. Так что все очень разнообразно и далеко не примитивно, как может казаться на первый взгляд.
- Часто ли Вас благодарят? Ведь Вы спасаете жизни почти каждый день.
- Мне запомнился один пациент, сейчас он уже взрослый мужчина. Это был примерно 1989 год. Я дежурил по травматологии. Поступает к нам ребенок, школьник лет девяти с открытой черепно-мозговой травмой. Его качелей ударило по голове в лоб. Рана, по рентгену перелом со смещением, с вдавлением отломков. Я не помню, вроде старших коллег своих я тогда не нашел. Суть в том, что оперировать мне пришлось самому. Стажа на тот момент у меня было всего лет 6-7. Прооперировали, пролечили, мальчик хорошо шел на поправку, и мы его выписали.
Где-то месяца через 2-3 приходит его мама. Услышал ее голос в коридоре. Она спрашивала «Где Фризен?». Я выхожу, и она мне в присутствии всех моих коллег, пациентов говорит: «Спасибо Вам, доктор, за моего сыночка. Вы такую операцию сделали, что сын стал и учиться хорошо в школе, и помогает мне по дому, а до этого был такой разгильдяй, лентяй». Видимо, что-то поменялось в его характере от удара. Слава Богу, в лучшую сторону. Я его видел лет в 15-16, встретил в городе. Ничего особо не заметно на голове. Пластинку даже не пришлось ставить. Весь дефект зарос. Вполне разумный, адекватный парнишка. Такая оценка работы врача очень непосредственная, искренняя была. Было очень приятно. Сейчас этого нет. Сейчас, как я говорю так «родственники пациента «знают» больше, чем врачи, «умеют» лечить лучше, чем врачи».
- Тем не менее все приходят лечиться в больницу…
- Да. Дело может быть в открытости. Врач должен разговаривать с пациентом, с его родственниками, все объяснять, брать разрешения родственников на проведение манипуляций. А иногда бывают такие ситуации, что все методы диагностики говорят о необходимости операции, каждая минута на счету, а врачу приходится разыскивать родственников, чтобы взять у них согласие. Есть, конечно, способы юридически избежать этого, но слышал не раз, как после этого родственники предъявляли претензии, почему операцию выполнили без их согласия. Это все создает не совсем хорошее общественное мнение о медицине.
Еще одна причина, по которой ругают врачей, пациенты запускают свои болезни, не выполняют элементарных рекомендаций, до последнего не обращаются в больницу и приходят тогда, когда уже медицина бессильна. К сожалению, такие случаи бывают. И родственники в таком случае ищут причину во всем, только не в себе, в том числе, обвиняют врача.
- Часто Вы сталкиваетесь с летальными исходами?
- Не без этого. В начале августа я вышел из отпуска и первое дежурство после отпуска выпало на воскресенье. В это дежурство было двое пострадавших, которые падали с большой высоты, с верхних этажей. К сожалению, оба они не выжили. Несмотря на то, что все операции были сделаны, степень шока была настолько сильно выраженная, что организм не выдержал и медикаменты оказались бессильны.
- Не хочется уйти из профессии после таких случаев? Ведь, должно быть, это очень сложно, сообщать родственникам о смерти пациента...
- Нет. Безусловно, это очень выматывает. Переживания очень сильные, ощущения опустошенности. Человек жил, работал, мало ли что на него нашло, почему он решил пойти на такой поступок. Он бы мог дальше приносить пользу государству, обществу, дети бы у него рождались. И поводов особых не было. А тут раз, и человек умер. Это было очень тяжелое дежурство. К тому же поступало немало пострадавших с автодорожных аварий. Но, наверное, мы из такого поколения, выносливые очень. Бывали времена в 90-ые годы прошлого века, когда нам по полгода зарплату не платили, но при этом никто не ушел.
- Виктор Ричардович, что самое приятное в Вашей работе?
- Скоро пенсия, a если серьезно, когда дежурство окончено, всем оказана помощь, все хорошо, нет летальных исходов, естественно, от этого испытываешь удовлетворение.
- Собственную статистику спасенных жизней ведете для себя?
- Нет. Зачем?! Это, наверное, научные работники, профессора ведут такую статистику. Здесь не до этого. Есть у нас книга для пациентов, в которых они пишут слова благодарности, иногда в газете благодарность публикуют. Думаю, это лучше статистики.
- Когда у Вас горячая пора, большой наплыв пациентов?
- Такого определенного времени нет. Всегда по-разному. Если только катастрофа какого-нибудь техногенного характера или что-то еще такое. А так, травмпункт работает круглосуточно. Бывает по 60-70 человек за день обращаются, а то и около ста.
- Многие врачи не берутся лечить родственников и близких. Принципиально ли это для Вас?
- Есть такое негласное мнение у врачей, что своих родственников нельзя лечить. Поэтому мы, например, в травматологии стараемся не лезть. Когда мой сын лежал в травматологии, его лечил мой коллега Жуматаев Ерболат Кабылбекович и я в этом не принимал никакого участия. Приходится иногда делать какие-то простые процедуры. Укол могу поставить и ставил родным.
- Дело в эмоциях? Ведь к родному человеку несколько другие чувства, чем просто к пациенту.
- Нет, я достаточно жесткий человек. Но недавно произошел такой случай, позвонила дочь и сказала, что сейчас привезет Алину - мою двухлетнюю внучку. Она упала в детском саду с лестницы и сильно ударилась лицом. И вот когда она сидела здесь с распухшими губешками, что-то там сочится еще. Надо было посмотреть, а у меня сердце сжалось. Было действительно сложно.
За 35 лет работы в городской больнице через руки Виктора Ричардовича прошли тысячи экибастузцев. Он признается, что нередко его узнают на улице, порой это дает некоторые привилегии. К примеру, пропускают без очереди. Но врач не любит этим пользоваться.
- Недавно ходил получать внуку справку для спорткомплекса. В поликлинике была очередь, и я стоял в ней как все. Меня узнавали и здоровались. Но никто меня не провел. Но мне легче отстоять в очереди, чем зайти и слышать за спиной возмущения.
- Есть ли у Вас достойные приемники? Как сегодня обстоят дела с кадрами? Готовите ли себе замену к тому времени, когда уйдете на пенсию?
- Есть достойные ребята, молодые перспективные, интересующиеся. Хотелось бы особо отметить среди них Бахытжана Тимуровича Окасова. Очень толковый, знающий и интересующийся специалист. Мне нравится его стиль общения с пациентами, энергетика от него очень хорошая идет, как правило, она очень положительно сказывается на пациентах. Иногда говорю ему: «Ну что, надежда экибастузской травматологии…, - улыбается Виктор Ричардович. – Будущий заведующий…».
- Какие новшества Вы хотели бы внедрить здесь на месте и освоить их?
- Все чаще я задумываюсь о том, как бы нам здесь в наших условиях заняться протезированием суставов пальцев на стопах и на кистях. Именно мелких суставов. Несмотря на небольшую величину кистей, это настолько функциональная часть тела, - Виктор Ричардович вытянул руки перед собой и стал ощупывать их, будто проводя диагностику. – В 1989 году, когда я учился в Казани по циклу «хирургия кисти» - это и повреждение костей, и нервов, и сухожилий, восстановление кистей с помощью операций. Это очень тонкая работа. Мне приходилось оперировать такие случаи. И когда после операции просишь пациента подвигать пальцами, и он начинает ими шевелить, такое восхищение у него в глазах. До этого у него не работали пальцы, а тут он ими начал двигать. Здорово, конечно. И я не боюсь таких операций. Еще мы сейчас используем в работе поливик вместо гипса. Это такой материал очень гибкий, многоразового применения.
Виктор Ричардович достал из шкафа коробочку и несколько заготовок, в числе которых уже использованные и стал рассказывать о каждой из них.
- Вот это, например, одного спортсмена - ребенок во время борьбы вывихнул палец. Это тоже мальчик-спортсмен носил, а это взрослому пациенту палец фиксировали.
Врач приложил мне кусочек теплого материала к ладони, затем побрызгал его каким-то охлаждающим аэрозолем, и заготовка приняла форму моего пальца, став снова твердой.
- Очень удобная вещь, - продолжил хирург-травматолог. - Это было еще в советское время, но к сожалению, забыто. А получается довольно-таки удобная, хорошая, моделированная шина. Подрезаем, края обработаем и все готово. Правда, поливик стоит очень хороших денег. Мне его заказывал сын в Москве. Вот такие материалы хотелось бы применять.
- Видно, что Вы преданы своей работе и любите то, чем занимаетесь. Вы сможете жить без этого, когда уйдете на пенсию?
- Иногда я говорю себе, что как наступит пенсия, ни дня больше работать не буду. Но скорее всего так не получится.
- В Бога верите?
- Я атеист.
- А в существование души? Ведь кому, как не Вам знать об этом. Вы спасаете жизни.
- Существование духовного не отрицаю. Душа есть. Есть какие-то высшие силы. И я испытал на себе что-то такое непонятное, загадочное… Авария… На трассе недалеко от города... Я разбиваюсь, машина - на обочину. Вылетаю через лобовое стекло. Очнулся в кустах. Казалось очень громко кричал, на самом деле я шипел. Ночь, темно. На горизонте я увидел свет фар проезжающих машин. Но до дороги было далеко. Сам до нее я добраться не мог. Ни меня, ни моей машины проезжающим водителям в темноте не было видно. Вспомнил про телефон. Когда я ехал, сотовый лежал в корзиночке как обычно. И вот когда я о нем подумал, увидел в кромешной темноте, что он лежит совсем рядом. Черный чехол на нем был. Но я его каким-то образом разглядел. Я его открыл, включил и начал им махать. И машины стали останавливаться, меня увидели.
- В другой профессии себя представляли когда-нибудь?
- Нет. Это, наверное, судьба.
Вместе со своей супругой Виктор Фризен воспитал сына и дочь. Но ни один из них не пошел по стопам отца. По этому поводу врач отшучивается.
- Когда дети были маленькие и я приносил с работы конфеты от благодарных пациентов, они радостные говорили, что тоже будут врачами. Но, когда они стали взрослеть, начали понимать, что дело не в конфетах. Ведь большую часть своего времени я провожу на работе.