Из славной плеяды казахских домбристов (кюйши), живших на стыках рубежей двух последних столетий, конечно же своим могучим талантом выделялся Курмангазы Сагырбайулы. Сегодня мы в рамках проекта «Қазақтану», инициированного на ХХVI сессии АНК, знакомим своих читателей с великим наследием этого музыканта. Очень надеемся, что этим самым мы сможем еще больше укрепить единство казахстанцев на основе общего культурного кода и общенационального исторического сознания. Независимо от их этнической принадлежности.
Родившись в Букеевской Орде (Западный Казахстан), этот человек прославился тем, что виртуозно исполнял на домбре свои собственные произведения, неизменно находя в сердцах слушателей самые восторженные отклики. И неспроста. Внимательно прислушиваясь к его кюям, можно почти физически ощутить и топот яростно несущихся коней («Адай»), и гнев, испытываемый к врагам, вторгшимся в родные пределы («Кішкентай»), и широту просторов казахских степей («Сарыарқа»). Мотивы его магической музыки способны передать и терпкий, еле различимый аромат ранней мяты, проклюнувшейся где-то в пойме реки Жаик, и стойкий пьянящий запах жусана (полыни), изморенного полуденным зноем. Чтобы понять всю эту палитру явлений в природе нужно только благосклонно настроенному слушателю обладать небольшим даром воображения и совсем немного — терпеньем. И уж, конечно же, ни в коем случае не обманывать себя мыслью о том, что домбра — это всего лишь «одна палка — две струны».
С 6 лет Курмангазы был вынужден работать пастухом. Видимо это обстоятельство и позволило ему рано познать все тяготы непростой, порой невыносимой, жизни своих соплеменников, отброшенных по злой иронии истории на самые глухие задворки мировой цивилизации. Мальчик не хотел мириться с этой незавидной участью, уготованной для его бедного, загнанного в дремучее средневековье, народа. Он искренне верил, что казахская земля еще не оскудела на великих людей — глубоких мыслителей, бунтарей, не желающих выглядеть убогими, поэтов и музыкантов, способных зажечь сердца своими пламенными стихами и мелодиями. Юный Курмангазы к тому времени еще не знал, что одним из таковых является он сам — именно ему было предначертано судьбой сыграть выдающуюся роль в развитии музыкально-исполнительской культуры казахов.
В становлении Курмангазы как величайшего домбриста-импровизатора исследователи видят, прежде всего, его мать — только Алқа (кстати, сама неплохая домбристка) могла привить сыну непреходящую любовь к музыке.
Немаловажную роль в жизни будущего кюйши сыграл и знаменитый тогда в Степи домбрист Ұзақ. Это он первым заметил в юноше особый музыкальный дар от природы и предсказал ему блестящую перспективу. Время показало, что Ұзақ не ошибался — именно так все и произошло: уже в 18 лет многие жители аулов Букеевской Орды знали Курмангазы как талантливого исполнителя домбрового жанра и с нетерпением ждали его приезда.
Как известно, ближе к середине ХIХ-го века запад Казахстана охватила волна народного восстания против засилья русского царя, колониальная политика которого «разделяй и властвуй» (не без помощи, конечно же, местной казахской знати) к тому времени достигла своего апогея. Симпатии Курмангазы, разумеется, были на стороне повстанцев — его кюй «Кішкентай» был посвящен этому событию. Строго выверенные, порой суровые (до низких тонов), нотки этого произведения глубоко поражают слушателя и недвусмысленно напоминают об извечной устремленности казахского народа к свободе и подлинной независимости. Не секрет, что данным кюем великий домбрист еще и отдает дань уважения выдающемуся предводителю этого восстания Исатаю Тайманову и его легендарному названному брату — поэту-бунтарю Махамбету Утемисову. Это не всем нравится, некоторым — особенно, местным сатрапам и баям различных мастей, ловко примазавшимся к всесильным представителям царской губернской администрации. И на Курмангазы начинаются гонения. Его заключают в тюрьмы Оренбурга, Уральска и даже ссылают в Сибирь — в далекий Иркутск.
О трудной, но полной творчества жизни легендарного казахского музыканта нынешнее поколение в основном узнало из народной молвы, из воспоминаний переживших его единокровных современников. Но значительную лепту в это дело привнесли и представители передовой русской культуры — историки, этнографы, филологи. Оказавшись в Казахстане, эти люди живо интересовались языком, традициями и обычаями местных жителей, с не меньшим рвением предавались изучению их самобытного национального искусства, знакомились с выдающимися личностями, которыми всегда была богата Степь. Очевидно, такая тесная форма общения позволила русскому поэту и журналисту Никите Савичеву отозваться о Курмангазы, как о человеке редкой музыкальной исключительности. И еще он сокрушался: «Получи Сагырбаев европейское образование, то был бы в музыкальном мире звездой первой величины…».
В этой связи нелишне отметить одно очень важное обстоятельство: в общении двух людей, наделенных общими интересами (например, в стремлении обрести свободу), всегда будет царить атмосфера искреннего дружелюбия и взаимопонимания. И это несмотря на различия в цвете кожи, разрезе глаз и вероисповедании. А уж если бог даровал им хоть чуточку таланта, то цену таких братских взаимоотношений трудно переоценить. Очевидно, на волне этой философии и возникла «дружба до гроба» между С. Лавочкиным и Курмангазы — бывшими узниками Уральской губернской тюрьмы. Кстати, этого «чуточку» у второго было хоть отбавляй. Да и первый был далеко не последним в привязанности к музыке — интеллигентность к этому обязывала. Вот и сошлись они на этом страстном влечении на одном из своих трудных жизненных путей. Вскоре после освобождения из заключения Курмангазы официально посвятил кюй «Лаушкен» своему русскому другу Лавочкину.
Важнейшая заслуга Курмангазы Сагырбаева в том, что он оставил для последующих поколений любителей послушать домбру такие неувядающие музыкальные шедевры как «Ақсақ киік», «Қайран шешем», «Қызыл қайың», «Түрмеден қашқан», «Бұлбұл» и множество других. В них присутствуют не просто конкретные истории о непреходящей любви к матери, к женщине, восторженность силой духа славных защитников родины, но и самая что ни на есть обычная банальная поэзия Степи, своеобразной природы и, конечно же, самой натуры казахов. В этом и вся непредвзятость его произведений и одновременно величие их.
И если гениальность Курмангазы была реабилитирована Евгением Брусиловским, видным собирателем фольклорной музыки, впервые отважившимся снять с лица кюйши маску «мрачного критикана и неуправляемого разбойника», то от себя добавлю: наследие Курмангазы — это неиссякаемый источник, из которого будут черпать вдохновение и эстетически наслаждаться новые и новые поколения истинных ценителей казахской музыки.
И если гениальность этого кюйши была реабилитирована Евгением Брусиловским, видным собирателем фольклорной музыки, впервые отважившимся снять с лица его маску «мрачного критикана и неуправляемого разбойника», то нынешние музыковеды окончательно расставляют точки над «i»: Курмангазы для казахов — это тот же Бах и Шуман для немцев, Шопен для поляков и Лист для венгров. Он также как и каждый из перечисленных композиторов своими произведениями воплощает душу своего народа. И как каждая личность из этой когорты является музыкантом планетарного масштаба, ибо творческое наследие его приносит людям разных национальностей (не только казахам!) одинаково много духовных сил и отдохновения.
Наследие Курмангазы — это неиссякаемый источник, из которого будут черпать вдохновения и эстетическое наслаждение все новые и новые поколения истинных ценителей казахстанской музыки.
Фото: из открытых источников
Для копирования и публикации материалов необходимо письменное либо устное разрешение редакции или автора. Гиперссылка на портал Ассамблеи народа Казахстана обязательна. Все права защищены Законом РК «Об авторском праве и смежных правах». Для авторизации обратитесь по адресу assemblykz.2016@gmail.com.