История о казахской амазонке Шапибай взорвала соцсети. Впервые ее опубликовала несколько лет назад известный искусствовед Зира Наурызбаева. Эту историю ей рассказал писатель Таласбек Асемкулов сообщает ИА El.kz.
Казахские женщины плечом к плечу сражались и отстаивали родную землю. На протяжении столетий казахо-джунгарских воин казахские воительницы помогали своим братьям и отцам побеждать в этих суровых сражениях.
Однако чувственная и романтичная история о воительнице Шапибай, которая нашла свою любовь в увядающем возрасте, проведя всю жизнь в седле, покорила казахстанцев.
Песня «Шапибай-ау» создана в 18 веке, в героическую эпоху Аблай-хана. Она посвящена девушке со странным — мужским — именем.
Многие девушки тогда садились на боевых коней, воевали особыми отрядами. Эта традиция кочевников возможно восходит к временам легендарной царицы Томирис и к амазонкам. В мировой науке есть множество гипотез относительно индоевропейской этимологии древнегреческого слова «амазон». Серикбол Кондыбай выдвинул тюркскую гипотезу, сравнив это слово с казахским «абысын», означающим женщин одного рода по отношению друг к другу. В лингвистике есть закон взаимозамещения звуков «б» и «м», так что в прототюркском языке слово «абысын» могло звучать как «амысын» – «амазон».
И казахи, и калмыки обычно старались взять в плен девушек и молодых женщин. Это – обычная военная практика кочевников, но это еще нераскрытая в нашей литературе и искусстве трагедия женщин, которых не только насильно брали в жены, но и которые должны были растить сыновей. Сыновей, рано или поздно уходивших на войну против родни матери, против ее народа.
Казахских девушек-воительниц калмыки в плен никогда не брали, при возможности убивали на месте. Да и как жениться, например, на девушке с прозвищем Лақат – Могила. Точнее это слово означает боковую нишу могилы, в которую помещают тело. Настоящее имя этой найманской девушки было Ағина, и была она просватана за Богенбая из аргынского рода Канжыгалы. Ее аул, всю ее семью полностью вырезали, и тогда она сказала: «Я стану лақат – могилой – для калмыков». Отсюда и пошло страшное прозвище этой воительницы, под которым ее знали и казахи, и калмыки. Она возглавила отряд девушек и, так получилось, что за много лет военная судьба ни разу не свела ее с женихом. Но она свято, как и другие воительницы, хранила верность нареченному. Как-то ночью, когда она спала, один из воинов, расхрабрившись, решил побаловаться, наклонился над девушкой. Еще толком не проснувшись, Лақат резко бросила ноги от груди и пробила грудную клетку наглеца. Богенбай считал, что его невеста погибла со всем аулом и женился на другой. После войны, когда выяснилось, что Ағина жива, старшая жена прославленного батыра уступила ей первенство, признала байбише.
Эта народная легенда не подтверждается сведениями изданной в наше время книги о прославленном батыре. К сожалению, современные хранители и издатели родословных, увлеченные славными деяниями мужей, склонны забывать о женских судьбах. Народная же память была более справедливой, сохранила странные для современного уха имена некоторых воительниц-командиров, такие как Бықия или Торбие. Воительницей была Гаухар – младшая сестра батыра Малайсары из аргынского рода басентин. Она стала женой прославленного Кабанбая. Дочь Кабанбая Назым тоже участвовала в сражениях, как-то она, бросившись в одиночку на врага с именем отца на устах, подняла в наступление дрогнувшее было войско. Но самой прославленной среди воительниц была Шапи, возглавлявшая двухтысячный отряд девушек.
Своим снайперским искусством Шапи посрамляла лучших лучников Аблай-хана, искусно владела саблей и 5-метровым копьем. В войске за огромную силу и лихость ее стали называть как мужчину – Шапибай. Четверть века Шапи восседала
Война закончилась, девушки из отряда Шапи разъехались по аулам, повыходили замуж. Она осталась одна. Происходившая из найманского рода каракерей Шапи была просватана за парня из керейского рода сарын. Но ее жених и все аменгеры погибли на войне. Шапи было за сорок, мужеподобная по природе, она сильно огрубела и состарилась за годы войны. Никто и не думал свататься к ней.
У казахов был обычай – старой деве выделяли ее енші – долю в семейном состоянии, равную половине доли женатого брата. По желанию девушки, ей ставили в стороне от аула отдельный дом со всем убранством, с прислугой, если позволяло состояние. Такой дом назывался «бөде үй». Мужчинам, ищущим жену, разрешалось посещать его. Казахи – жизнелюбивый народ, и потому считали, что человек приходи в этот мир лишь один раз и имеет право насладиться им, познать плотскую любовь. Дом этот ставили поблизости от мазаров, как бы подчеркивая его экстерриториальность по отношению к казахским нормам права и морали, освященность древнего обычая духом предков.
Родители Шапи разрешили ей жить отдельно, поставили для нее бөде үй… Нетрудно понять, что происходило в душе гордой Шапи. Поэтому, когда в ее дом пришел первый гость, ее обращение к нему походило больше на обвинение, чем на приглашение: «Я Шапи, пригоршнями пившая кровь калмыков, а теперь мужчины приходят ко мне на одну ночь!» Молодой гость оцепенел на некоторое время, потом проговорил: «Неужели Вы та самая Шапи?» Он поклонился хозяйке, вышел из дома, и умчался на коне, приказав родичам осесть аулом вокруг юрты Шапи, никого не пропускать к ней.
Күзембай – так звали первого гостя воительницы Шапи – отправился к своему отцу баю Сермагамбету, рассказал ему о неожиданном знакомстве. Сермагамбет, как и все наслышанный о подвигах Шапи, ее заслугах перед народом, оценил чистый порыв сына и тут же отправил сватов к родителям Шапи. Все произошло так, как принято у казахов. Сваты уговаривали – родители Шапи отнекивались, делали вид, что колеблятся. Был выплачен богатый калым, состоялась грандиозная свадьба. Младший брат жениха Сүлтаннияз, как принято, рыцарски поддерживал косу своей новой женге во время беташара.
У казахов невестка становится ближайшей подругой, наперсницей младших родственников мужа. Эти доверительные отношения начинались уже во время свадебного обряда: қайны поддерживал косу своей женге, чтобы когда та ритуально кланялась новой родне, длинная тяжелая коса с украшенной подвесками лентой не мешала ей. Отсюда казахское выражение «шашбау көтеру» – буквально «поднимать, нести ленту в косе», т.е. «сопровождать кого-то, составлять свиту».
Шапи была старше жениха на 17 лет и чувствовала неловкость в своей новой роли. Поэтому серэ – один из друзей «Шапибай-ау». В песне описывается необычная ситуация знакомства новобрачных, невеста сравнивается с лебедем, плывущим по озерной глади, воспевается ее гибкий стан. Конечно, Шапи и в юности не отличалась красотой и женственностью, но в песне забытый автор выразил рыцарски-возвышенное преклонение перед девушкой-ветераном, ее душевной чистотой. В припеве несколько раз повторяется обращение к Шапи «Қайран жар-ай». Одно из значений казахского слова «жар» – это «опора, супруга, возлюбленная». «Қайран» – непереводимое слово, в котором любовь, почитание, сострадание, нежность. Обратите внимание на окончание припева, в окраске которого звучит поистине языческое очарование красотой этого мира.
Шапи и Кузембай прожили вместе долгую счастливую богатую жизнь. Шапи, как говорят, после свадьбы расцвела, родила мужу сыновей-батыров. Их потомки, принадлежащие к роду каракерей, до сих пор живут в Урджаре в Восточно-Казахстанской области.
В 1822 году – этот год запомнился казахам из-за появления окончательно лишившего их независимости «Устава о сибирских киргизах» – Шапи была еще жива, ей было за 90. Она участвовала в качестве почетной гостьи на большом тое, и ее попросили продемонстрировать свое воинское искусство. Стрелять из лука она уже не могла. Но с коня на полном скаку срубила саблей голову жертвенному быку, копьем проткнула насквозь чучело в кольчуге.
Могила Шапи находится, по одним сведениям, в горах Абралы, а по другим – в Жарминском районе, в 20 км от Калбатау. Так закончилась эпоха казахских воительниц. Последним отголоском этой традиции была ханша Бопай, вместе с мужем и детьми присоединившаяся к войску своего брата хана Кенесары. Еще через 100 лет прославились Алия Молдагулова, Маншук Маметова и Хиуаз Доспанова. Но это была уже другая история и другие песни, - поведала Зира Наурызбаева.
Как отмечает искусствовед эту историю, которую она записала, ей рассказал писатель Таласбек Асемкулов.