Болатбай Абенов в Экибастузе – человек известный, большую часть своей трудовой деятельности Болатбай Жантлеуович работал в органах внутренних дел. На протяжении семи лет он возглавлял уголовный розыск, отдел внутренних дел, а после управление по чрезвычайным ситуациям. По случаю празднования столетия уголовного розыска, он поделился своими воспоминаниями с корреспондентом El.kz.
- Волею судьбы в августе 1973 года я попал в органы внутренних дел, в уголовный розыск. На тот момент у меня было 10 классов образования, - начал свой рассказ Болатбай Абенов. - Но меня уже знали в городе, я был спортсменом, кандидатом в мастера спорта по боксу. Наверное, благодаря этому и взяли. И уже в 1978 году 1 января я был назначен начальником уголовного розыска города.
С 1975 года в Экибастузе начались две всесоюзные комсомольские ударные стройки угольной промышленности и энергетики. Экибастуз входил тогда в число двухсот городов Советского Союза с самой сложной оперативной обстановкой, это было связано с тем, что город строили в основном заключенные. В один год здесь было открыто пять спецкомендатур, в которых числилось по пятисот человек - осужденные условно и освобожденные условно-досрочно с обязательным привлечением к труду. Помимо этого, две спецкомендатуры до этого уже были в Экибастузе. Итого получилось семь спецкомендатур, это около четырех тысяч человек.
Седьмая спецкомендатура располагалась в 19-м микрорайоне. Там были судимые трижды и больше. Их привозили из Западной Украины, из Белоруссии – со всего Союза. Три дня мы вообще не могли попасть к ним в общежитие, не то, что там порядок какой-то устанавливать. Но потом все-таки зашли.
- Как понять «не могли попасть»?
- Не могли зайти. Потому что там жили одни преступники. У них было оружие - и топоры, и ножи. Мы просто физически не могли туда зайти. Мы должны были ознакомиться, узнать, кто откуда приехал, узнать и контролировать обстановку.
- И они прям с оружием вас встречали в дверях?
- Да. Такая обстановка была. А нас в уголовном розыске было всего 12 человек. Представьте, сколько судимых приходилось на каждого оперативного сотрудника. Правда потом стало прибавляться, сначала 18, потом 24, сейчас уже, по-моему, более 50 человек работает. Но сейчас уже не сравнить с тем временем.
Многие преступники приезжали, якобы, по комсомольской путевке. А вот здесь вот татуировка «не буди», - Болатбай Жантлеуович закрыл глаза и провел пальцем по векам. - Сколько раз был у хозяина? 2, 3, 4 раза и так далее. Это значит, сколько судимостей было. Вот такие комсомольцы были. Приезжали целыми предприятиями обычные рабочие из тех городов, где были исчерпаны угольные ресурсы, но было и очень много рецидивистов.
Тогда каждый сотрудник уголовного розыска должен был быть бесстрашным человеком, который совмещал в себе актерские способности и навыки психолога. Тогда любой из наших оперативных сотрудников мог спокойно подойти к компании из 20 человек и сказать: «Вот ты, ты и ты, сюда садись». И они садились. Но перед этим была соответствующая работа, надо было показать себя, чтобы каждый знал, если он сейчас не подчинится, не сядет, то завтра ему будет хуже. Хуже – не значит, что побью или застрелю. Нет. Совсем в другом смысле. Методы были вполне человеческие. Эти методы и сейчас работают. Каждый оперативник знал город, знал преступников. Если была совершена кража определенным образом, мы, например, могли вычислить по почерку, кто это сделал. У нас был опыт в раскрытии разных преступлений. Все, что творилось во всем Союзе, в Украине, в Белоруссии и так далее – оказалось здесь и мы остались под этим наплывом.
Особенно в 1976-1977 годах мы, можно сказать, оказались под лавиной преступлений. Это кражи, хулиганства, разбойные нападения, ограбления банков. Работа в уголовном розыске не может быть рутиной. Преступники очень изобретательный народ. Они постоянно придумывают новые способы, и при расследовании приходится ориентироваться по обстановке, а не только рассчитывать на уже приобретенные знания и опыт. Там всегда есть чему учиться и над чем думать. Помню, было как-то ограбление. Один из грабителей наставил на девушку автомат Шмайсер. Она, естественно, от страха ничего не помнит. А потом оказалось, что это как раз из Западной Украины приезжие привезли с собой просто от автомата одно дуло. Но девушка не знала, что это не целый автомат и испугалась.
В наше время, как сейчас, 45-50% раскрываемости не было. От нас требовали за 90% раскрываемости, если быть точнее – 97-98% было. Конечно, не все это было правдой. Мелочь мы вообще не регистрировали. Например, если курица у кого-то одна пропала или велосипед потерялся – такое даже не фиксировали. А вот если 15-20 кур пропало, тогда, конечно, приходилось искать. Но в основном расследовали убийства, тяжкие телесные повреждения, кражи, разбойные нападения. Если в год совершалось 30-40 убийств, из них всего около 2-3 оставались нераскрытыми.
- Серийных убийц ловили?
- Серийных убийц здесь не было. Возможно, потому что город маленький, прятаться здесь особо негде, да и все друг друга знают. А может из-за того, что большая часть преступлений раскрывалась в короткие сроки.
Помню, как мы возмущались, когда в 1997 году нас обозвали полицейскими. Мы думали, что это от слова «полицай», оно у нас ассоциировалось с немцами, которые убивали всех подряд, сжигали население. А потом нам объяснили, что если милиция - это гегемония пролетариата, то полиция – это признак демократии, то есть это наведение порядка во благо народа.
Я удивляюсь, когда смотрю сериал с участием нашего актера Александра Устюгова. Он, кстати в позапрошлом году вместе со мной получал «Почетного гражданина города». Так как показано у них в фильме, что они с утра до вечера пьют водку, так не бывает в уголовном розыске. У нас не было на это времени совершенно. Мы дома практически не бывали. Работа у нас зачастую заканчивалась в 3-4 часа утра. С 1976 по 1979 годы я ни одного дня не ночевал дома, как и все, кто работал у нас в уголовном розыске. Приходил только во время обеда, проверить, как семья, на месте или не на месте, я тоже вот живой, чтобы не волновались. На час приходил и снова на работу. У некоторых жены уходили из-за этого от мужей. Нет мужа дома никогда. Зачем такой муж нужен? Опера раньше такими были.
- Болатбай Жантлеуович, были случаи, когда Ваши товарищи погибали на службе?
- В 1979 году у нас погиб участковый инспектор Николай Бузин. Ему было около 23 лет. Если не ошибаюсь, в августе это было, - немного задумался Болатбай Жантлеуович и тут же продолжил, - около 4 часов дня поступил вызов о том, что какой-то Алексеев в нетрезвом состоянии с оружием угрожает жене, детям. Когда мы приехали на место, никто не открывал. Мы применяли химию, призывали Алексеева сдаться. Но никто так и не вышел. Мы взломали дверь. Никого дома не оказалось. А Бузин в тот день оказывается был на отдыхе. Он услышал, что это на его участке произошло и пришел. На тот момент я уже был начальником уголовного розыска. Я тогда оставил одного сотрудника уголовного розыска и Бузина, которые были экипированы в бронежилеты и с оружием. Я его спросил, останется ли он там, он сказал: «Конечно, останусь». Он был такой высокий, крепкий парень. Бузин сказал, что Алексеев добряк и никогда в жизни ничего плохого не совершит, никогда на учете он не состоял. Николай обещал сам его привести. Мы уехали. И вдруг нам по рации сообщают, что была стрельба и Бузина ранили. До больницы довезти его не успели, он скончался по дороге. У него было два огнестрельных ранения – одно в лечо, другое в живот. Спустя пять дней Алексеева задержали в Караганде на станции Сортировочной по ориентировке.
12 лет я работал в уголовном розыске. В 1984 году я стал начальником ОБХСС (Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности). В 1991 году я открыл энергетическое отделение милиции по улице Энергетиков, мы курировали спальный район – это население численностью около 56 тысяч человек. В 1993 году был замом в райотделе, и в 1994 году в феврале я оказался в Павлодаре заместителем ГУБОПиК (Главное управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией). Это было управление, которое никому не подчинялось в области, только Алматы. Там был начальник Садуов Газиз. Когда его назначили, я позвонил, поздравил его. Мы с ним были знакомы, даже, можно сказать, друзья. Он мне сказал: «Давай приезжай, работать моим замом по линии экономических преступлений. А я уже с уловным розыском сам разберусь». И я уехал туда работать на три с половиной года. В 1996 году я уже пришел сюда начальником ГОВД и проработал до 2000 года.
- А преступные группировки были здесь, которые держали всех в страхе?
- Были группировки по месту проживания, по интересам, но таких, которые неоднократно совершали громкие преступления, не было. Да, в этих группировках вырастали ребята, которые в последующем становились преступниками, но такого, чтобы группировка держала всех в страхе – не случалось. Город был маленький. И нам удавалось всех контролировать.
Даже в наше время в Северном поселке были группировки мальчишек. Я учился в казахской школе, во второй. И вот мы с ребятами утром в 7 часов собирались по 30-40 человек и шли. Нас тут встречали ребята из 131, 105-го кварталов. Мы с боем прорывались в школу, после школы также прорывались обратно, - улыбнулся Болатбай Жантлеуович. – Многие мальчишки проходят через это. Но в наше время нельзя было бить лежачего, драться можно было только до первой крови, толпой не избивали, если парень с девушкой идет, не трогали. Да, у нас и штакетники друг об друга ломали, всякое было. Но такого разгула преступлений не было. У меня, например, была кличка Кассиус Клей, так звали известного американского боксера Мохаммеда Али.
- А Вашей семье никогда не угрожали?
- Нет. Мне никогда никто в жизни не мстил за что-то. Дело в том, что этот преступный мир может отомстить тебе, если ты поступаешь неправильно. Например, на кого-то «вешаешь» несовершенное им преступление или оскорбляешь его человеческое достоинство. Среди преступников существует своего рода моральный кодекс, за рамки которого они не переходят, какие бы они не совершали преступления. Поэтому за родных не приходилось в этом плане переживать. Напротив, даже сейчас, те, кто остался здесь в городе, сегодня подходят ко мне при встрече пожать руку.
- Не жалеете, что пришлось столько времени проводить на работе? Вы ведь практически не бывали с родными, не видели, как растут Ваши дети.
- Нет. Я ни о чем не жалею. И если бы мне пришлось все заново начать, я бы сделал такой же выбор и повторил бы этот путь. У меня четыре дочери, восемь внуков и двое правнуков. Самая младшая дочь пошла по моим стопам, работает в областной прокуратуре.
- А на Вас когда-нибудь направляли оружие?
- Конечно. Я же начальником уголовного розыска был. Всегда на острие ходил. Здесь жили Поляковы на окраине города. Их было четверо братьев. Они все были судимы. Там еще жил Дудаков. Тоже знаменитый наш неоднократно судимый. Он у них, вроде как, приемный сын был. И у них дома постоянно сборища организовывались, выпивали, курили. Однажды мне надо было проверить кое-что. Мои ребята остались в машине, а я один пошел. Захожу в комнату. По обе стороны две кровати стоят и на них по четыре человека сидят и у каждого по ножу. Я зашел, а они с пинка за мной дверь закрыли и говорят: «Приплыл Абен!». Все они были в состоянии наркотического опьянения. Я ударил одного, схватил подушку и, выставив ее перед собой на вытянутых руках, чтобы не порезаться об стекло, выпрыгнул на улицу через окно. Это все происходило за доли секунды. Потом уже на улице я достал оружие, и мы стали их ловить. И таких опасных моментов в моей жизни было немало.
- Где Вы научились приемам обороны и как поддерживали физическую форму?
- Раньше у нас были так называемые физкультчасы, был тренер по рукопашному бою, который нас обучал приемам, как крутить руки при задержании, защищаться от ножей и другого оружия. Но все-таки это в большей степени зависит от силы духа. Если ты трус, ты никогда в жизни не будешь работать в уголовном розыске. Я отбирал ребят крепких на службу, чтобы рост не меньше 175 сантиметров был, чтобы телосложение спортивное было, хорошая физическая подготовка. Иначе зачем он нужен?! Даже постовым его не взять.
Когда я пришел работать, здесь патрульно-постовая служба насчитывала целый батальон. 80-90% преступлений в течение суток мы раскрывали с помощью этого батальона патрульно-постовой службы. Мы разбили их на участки. И когда совершалось преступление, они сразу начинали стягивать кольцо вокруг места преступления. А человек, который совершил преступление, при виде человека в форме начинает метаться и его видно сразу по его реакции, даже если мы не знаем, как он выглядит. Особенно уличные преступления, когда совершаются. Да и в принципе, мы знали уже примерно, кто совершил то или иное преступление. Потому что знали, кто, где и чем промышляет. И вот здесь надо быть хорошим психологом. Потому что методы воздействия на всех работают разные. Одному надо показать кулак, или дать почувствовать, так сказать. Без этого он как ничего не понимает. А другого наоборот нельзя трогать. Если ты его хоть пальцем тронешь, он замкнется, и ничего не скажет. Поэтому надо знать, с кем и как разговаривать и как к себе расположить. С иным преступником иногда приходится пить чай и вместе по душам беседы вести. Однажды в такой беседе один преступник уже после того как сознался в убийстве - говорит: «Начальник, - ты хороший человек, я тебе расскажу». И рассказал еще о ряде мелких преступлений, совершенных им, кражи и все в этом роде. Убийство, как оказалось, он совершил вынужденно. Вообще он был вор. Просто его застал хозяин на месте преступления, поэтому ему пришлось его убить. На тот момент он решил, что это единственный выход.
Было такое, что дети убивали друг друга. Это по улице Воронкова в пятиэтажках. Мальчишки с 5-6 классов убили своего ровесника. Нам было очень тяжело работать с этими детьми. Они сделают вот так, - бывший начальник уголовного розыска скрестил указательный и средний пальцы, - и врут что угодно. Как с ними работать? Это был самый тяжелый допрос. Мы двое суток пытались их разговорить.
- Так как вам удалось разговорить этих детей?
- Разговорили их не мы, а наши девушки из детской комнаты милиции. Мы, взрослые люди, сотрудники уголовного розыска, в том числе и я полковник милиции – ничего не могли с ними поделать. Мы просто не понимали психологию этих детей. Это не то, что работа со взрослыми. Им по 11-12 лет. У них такое понятие, что если пальцы скрестить, то можно врать. Поэтому мы заставляли их руки на виду держать и не скрещивать пальцы. Потом уже одна мама помогла, попросила: «Сынок, расскажи». И тогда уже стало все ясно.
- А в других сферах когда-нибудь работали?
- Я работал учителем в школе, преподавал черчение. Рисование и физкультуру. Вот я был классным руководителем четвертого класса, - Болатбай Жантлеуович пролистал фотоальбом и нашел черно-белое фото, где он еще совсем молодой в окружении своих воспитанников. – Я там работал всего год. Потом ушел сюда и оказался в уголовном розыске.
Ветеран МВД, полковник милиции в отставке, имеет медали трех степеней «За безупречную службу» за годы работы в органах внутренних дел, «Отличник милиции», Звание «Почетный гражданин города Экибастуза», которое было присвоено в 2017 году за вклад в социально-экономическое развитие Экибастузского региона, активное участие в общественной жизни города и активную гражданскую позицию.
Сегодня Болатбай Абенов занимается огородом, читает книги, и хочет, чтобы народ в стране всегда жил в мире и благополучии.