Требование времени

Требование времени

Произошло необычайное. Советский вымпел взбороздил таинственную поверхность Луны... Советский человек, наш с вами современник, готовится к межпланетным перелетам.

И вот мы, писатели, люди, занимающиеся совсем иной сферой человеческой деятельности — искусством, стоим озадаченные, восхищенные, очарованные великими достижениями науки. Но мы не только очарованы. Мы еще и спрашиваем себя: "Где наше место, в чем сегодня смысл нашего труда? Каковы пути и задачи развития литературы?" Спутники, космические корабли и расщепленный атом не на шутку встревожили некоторых литераторов.

Не излишня ли наша тревога?

Мне думается — не излишня. Правда, я не могу разделить точку зрения на судьбы современного искусства, высказанную Антокольским и К. Зелинским, открывшими эту дискуссию. Но я приветствую начавшийся разговор как законную взыскательность писателей к себе, к своему делу. Сегодня нам есть о чем говорить. Разрыв, который существует сейчас между возможностями искусства с тем, что оно предлагает пока современнику, не может не беспокоить и читателей, и писателей. И вот растет число участников нашего литературного дискуссионного клуба. Каждый стремится внести свою лепту в спор, а все вместе мы ищем истину. Мне тоже трудно удержаться и не вступить на соблазнительный и трудный путь ее поисков.

Как же быть с литературой в век космоса?

Я бы мог начать, например, с того, что искусство, а значит, и литература, являясь, как говорят эстетики, средством образного познания, обеспечивают преемственность передовой культуры. Или с того, что на протяжении тысячелетий творческими усилиями человечества, усилиями многих эпох и народов создана ценнейшая сокровищница искусства, что было бы преступно сбрасывать ее сегодня со счета, даже с высоты самых новейших и самых удивительнейших научных открытий... Мог бы начать так.

Но вот я вспоминаю сказанное Платоном о Гомере, как о поэте, воспитавшем Элладу... Только ли Элладу воспитал Гомер? И я вспоминаю слова Маркса о том, что произведения греческого искусства "продолжают доставлять нам художественное наслаждение и в известном смысле сохраняют значение нормы и недосягаемого образца".

Влияние искусства на наш внутренний мир, на формирование психики, воспитание личности... Да как же мы забыли об этом — о главном!

Вот мы часто говорим и пишем, что Гомер отразил своеобразие мировоззрения и мироощущения людей своей эпохи. Но только ли любопытство, вернее, любознательность, привлекает нас к нему сегодня? И только ли "чистое" эстетическое наслаждение? Или, читая "старые песни", мы ищем в них новый лад, берем что-то и сегодня нам нужное? Конечно, это так. И сегодня Гомер воспитывает мысль, чувство, душу нашего современника.

Тем более можно это сказать о художниках эпох, более близких нам. Разве не воспитывает нас сегодня Пушкин, воспитавший и передовую Россию прошлого века? Разве не воспитывает Маяковский? Воспитывают и другие классики всех веков и народов... Они не были бы классиками, если бы не оставляли своей печати на духовном облике целых поколений.

Да, есть в искусстве ценности непреходящие. Никакие "лунники" не могут их зачеркнуть для нас, как не может пытливая и торжествующая ныне научная мысль человека исчерпать собой все богатство его личности. "Я помню чудное мгновенье..." не перестанет пленять, как не перестанут пленять людей Земли детство, юность, любовь, природа, человек, к каким бы вершинам научных знаний о нем мы ни поднимались. Вместе с человеком будущего войдет искусство и в коммунизм, в наш завтрашний день.

По меньшей мере наивно думать сегодня, что поэзия, искусство уже не нужны, что наука воспитывает более результативным и "современным" способом, что наш духовный мир не нуждается в "устаревшей" пище.

На этом пути нас ждут роботы, о которых хорошо сказал недавно в своих стихах "Наука и утопия" поэт Н. Коржанин, а не гармонически развитая человеческая личность.

Как-то один из крупных современных политических деятелей писал, что просидел три месяца над тремя страницами Эйнштейна. Что же, может быть, иному литератору понадобится на это и три года. Но в этом ли дело? Ведь от того, что поэт насытит свой стих, скажем, понятиями квантовой механики или кибернетики, астрофизики и астроботаники, мы не узнаем о нашем современнике, о богатстве его чувств и мыслей полнее и больше, чем знали до сих пор.

Почему? Да потому, что искусство вовсе не низшая ступенька познания по сравнению с наукой, не арифметика в сравнении с высшей математикой. Я совершенно согласен с теми участниками дискуссии, которые говорят, что у искусства есть свой предмет, своя логика развития, своя диалектика. Правда, это совсем не значит, что специалисты в определенных областях знания не будут приходить и в литературу. Надо только помнить, что они приходят в нее как писатели.

Тут должны быть соблюдены та мера и тот такт, с какими пришел, например, в литературу Чехов-врач.

Да, человековедение — это совсем особая область. Знания физика или химика не могут служить здесь заветным ключом, отпирающим дверь искусству, открывающим перед ним новую эпоху расцвета. Глубоко и всесторонне раскрывать в образе духовный мир человека! Это дано только искусству. Данте, Шекспир, Сервантес, Гете, Толстой... Наша задача состоит сегодня в том, чтобы достойно включиться в перекличку веков, чтобы рядом с именами Дон-Кихота и Гамлета, Фауста и Болконского встали имена и героев нашего времени.

Пусть не обидятся на меня представители других видов искусства — литературе здесь первое слово.

Нас ждут перемены

На этом сходятся все спорящие. Искусство должно измениться, чтобы рассказать верно об изменившемся мире.

Вопрос в том, где ждут нас эти перемены. На этот счет высказано уже немало точек зрения. В основном говорят о лаконизме, о новом ритме фразы, об изменении жанровых границ — в общем, о необходимости нового литературного стиля.

Мне кажется, это не та главная плоскость, в которой должен идти сейчас наш серьезный, я бы даже сказал, ответственный разговор о литературе. Ведь суть дела в том (и как будто все на этом сходятся), что человек во всей объемности его психики еще слабо сегодня показан литературой. Значит, об этом, о нашем герое, и нужно говорить в первую очередь.

Человек с высоко развитым интеллектом — вот кого ждет сегодня читатель! И можно не сомневаться в том, что такой герой нужен сегодня и инженеру, увлеченному усовершенствованием счетных машин, и биологу, изучающему состояние первых четвероногих путешественников в космос. Это черта времени. Если хотите, это требование времени.

Что же такое "интеллектуальный"? Нет, это совсем не равносильно слову "образованный", или, как мы еще говорим, — "интеллигентный". Встречаются еще и сегодня ученые, агрономы, инженеры, педагоги, врачи, хорошо знающие свое дело, но ограниченные в своем отношении к жизни, лишенные того главного творческого начала, которое делает человека сознательным и активным деятелем истории!

И энциклопедизм тоже не означает еще глубины интеллекта. Развитие знания идет сейчас путями узкой специализации. Универсализм Аристотеля, Авиценны, Леонардо да Винчи уже невозможен сегодня. Эпоха ждет от нас другого. Глубоко и ответственно мыслить о своем времени — вот что завещала нам многовековая культура человечества. И наш подлинный современник, которого ждет литература, — человек широких горизонтов, охватывающий мудрым, понимающим взглядом свою эпоху во всех ее противоречиях. Это человек, устремленный в будущее, строитель коммунизма и борец за мир, человек не только счастливый нашим сегодняшним днем, но и глубоко чувствующий недостатки, мешающие нашему движению вперед. И где бы он ни был, чем бы ни занимался, ему есть дело до всего, потому что он несет на своих плечах ответственность за происходящее, он связывает звенья истории. Задача литературного произведения — раскрыть его сердце, его душу, напряженную жизнь его мысли.

Но, к сожалению, как редко еще встречаются в литературе герои подлинных масштабов эпохи! Стремясь изобразить богатый внутренний мир нашего современника, мы часто схватываем лишь его "внешние приметы", за биографией повседневных дел упуская сложную биографию духа.

Я говорю "мы", потому что в той или иной степени эта "приблизительность" изображения мира мыслей и чувств современника — слабое звено большинства наших книг, наших романов, драм, повестей, рассказов... Это относится, например, и к так любимым мною романам Г. Николаевой¹, и к новым произведениям М. Гусейна² и Г. Мустафина, и к книгам А. Мухтара³ и Т. Сыдыкбекова, и ко многим другим, имена которых можно назвать с не меньшим, если не с большим основанием.

Должно быть взаимораскрытие!

Чтобы раскрыть тайники души современника, тайники его сердца, нужно щедро раскрыть ему навстречу наши собственные сердца. Юношеская клятва Герцена на Воробьевых горах родила историю души в "Былом и думах". Страстная и полная отдача любви и ненависти родила письмо Белинского к Гоголю... Для героев наших дней наша душа должна быть так же раскрыта, так же отдана им, как раскрываем и отдаем мы ее нашим детям. Но мы еще часто скупимся, мы словно бережем силы. Когда же мы отдаем их без остатка, художественный итог говорит сам за себя. Шолоховская "Судьба человека" и последняя поэма Твардовского, некоторые очерки Овечкина⁴ кажутся мне стоящими, так сказать, на линии фронта сегодняшней нашей литературы именно потому, что авторы этих книг наделили своих героев беспокойной мыслью, чувством высокой ответственности за свое время. Самым большим достижением Шолохова в его рассказе я считаю именно эту искренность встречи автора с героем, это "взаимораскрытие".

Мы остро ощущаем сегодня интеллектуальную обедненность наших героев по сравнению с интеллектуальным богатством их реальных прототипов.

Не потому ли и "лирика в загоне", что в целом она не оправдывает пока ожиданий читателя, не раскрывает перед ним в полную силу раздумий "о времени и о себе"? Особенно я могу сказать это о поэзии наших среднеазиатских республик, литературы которых мне наиболее знакомы и близки. Впрочем, не только о поэзии. Конечно, читая и толстые романы, и короткие рассказы (их сейчас немало у нас), я вижу рост наших братских литератур вширь, вижу, как увеличивается круг тем, как углубляется охват проблем... Но меня все-таки беспокоят их герои. Подлинные их герои, о которых мы говорим, что они призваны вести за собой читателя, стать для него высоким образцом человека, — деятели наших советских дней. Действительно, читая книгу, мы видим этих героев в труде, слышим их выступления на партийных и производственных собраниях, иногда даже узнаем об их быте и семейной жизни. Но мир души этих героев все-таки пока остается закрытым для читателя. Хочется думать — закрытым. Иначе следовало бы сказать — упрощенным, примитивизированным. Ведь человек не только действует, он и принимает решения, следствием которых становятся его поступки. Но о том, как "принимаются решения", как созревает в герое внутренняя необходимость "быть" так, а не иначе, мы не знаем. А это-то как раз сейчас важно и интересно читателю.

Но мы, авторы, предлагаем ему, грубо говоря, практицизм героя, а не интеллект. Разрыв неоправданный. Я намеренно не называю никаких имен и фамилий, потому что дело здесь не в отдельных лицах, а в наших общих недостатках. Я бы даже сказал, что это не просто недостатки. Это серьезный писательский промах. В условиях наших республик он приобретает особо важное значение.

История культуры, как известно, начинается не с сегодняшнего дня. Например, от Радищева до Горького утвердился еще в прошлом русской литературы традиционный герой, болеющий сердцем и мыслью за судьбу народную, за неустроенность своего века. Современной советской русской литературе не нужно создавать сейчас заново крепкие традиции интеллектуализма — они давно уже созданы. Иначе обстоит дело в среднеазиатских братских литературах. Наши народы миновали в свое время путь капиталистического развития. В какой-то мере это создало и свои трудности для литературы. Наши литературы не получили такой закалки, которая выпала на долю великой русской литературы и русской культуры. Поэтому на нас, писателях, лежит сейчас ответственная задача воспитания читателя, повышения его культуры, углубления его интеллекта. А это значит, что нужно создавать и развивать свои традиции интеллектуальности в литературе. Тут нужно, конечно, опереться на достижения прошлого, опереться, например, и на Абая, и на Чокана Валиханова, и па других деятелей культуры и искусства. Но прежде всего “опереться" на духовное богатство нашего сегодняшнего дня. Мой возраст, может быть, позволит мне пожелать писателям, особенно нашей молодежи, больше работать над собой, потому что путь писателя требует большой личной культуры. Вопрос об интеллекте героя в какой-то степени производный от глубины и широты интеллекта писателя. В спорах о будущем литературы, говоря о новом стиле и новых формах, мы не должны забывать, что вопрос о личной ответственности писателя перед временем остается все же на первом месте.

Мухтар Ауезов

Қысқа да нұсқа. Жазылыңыз telegram - ға