О труде многолетнем и вдохновенном

О труде многолетнем и вдохновенном

Роман "Абай" является любимым делом едва ли не всей моей творческой жизни. Создававшийся в течение ряда лет, а если считать и годы подготовительных трудов, то и добрых два десятилетия, он состоит из четырех книг. Первые три неоднократно издавались на казахском и на русском языках. Четвертая вышла отдельными фрагментами — на казахском и теперь переводится на русский язык. Роман посвящен жизни и деятельности классика казахской литературы и просветителя казахского народа, замечательного человека, воплотившего в себе лучшие черты этого народа, человека, жившего в многосложную эпоху, предшествовавшую первой русской революции 1905 года. Абай родился в 1845 г. и умер в 1904 году.

Работе над этим романом я посвятил многие годы упорного и кропотливого труда и теперь хочу поделиться с молодыми писателями опытом этой работы. Но прежде, чем перейти к конкретному вопросу о том, как я работал над романом, я хочу осветить некоторые общие положения, поделиться своими мыслями о том, как я себе представляю авторское задание при обращении к подобной теме и каким жанром представляется мне такого рода исторический роман, как "Абай".

Ясно, что поскольку речь идет о личности исторической, жившей в определенную эпоху и в определенной социальной среде, то "Абай" относится к категории романов исторических, но это произведение отличается еще и дополнительной особенностью — это роман о творческой личности. Будь это роман, в центре которого стоит общественный деятель, главной задачей писателя было бы отразить через жизнь героя, через его деятельность, через его борьбу — особенности определенной социальной среды и общественных отношений в определенную конкретно-историческую эпоху, в определенной стране, в данном случае в Казахстане. Отразить в образе героя и через его жизнь и борьбу — общественно-экономические особенности эпохи, это задание, общее для любого исторического романа, остается в силе и здесь, но так как это роман о поэте, он отличается от романов такого типа, как, например: "Петр Первый", "Емельян Пугачев" или "Степан Разин". Пугачев и Разин — это борцы, возглавлявшие массовое народное движение, которое и должно быть отражено в художественном произведении о них. "Абай" же должен отражать социально-экономический уклад, в котором жил данный герой, через его особую биографию, особую природу, особый род деятельности, в которых жизнь общества получает отображение не прямое, а опосредствованное в творческом мышлении героя-художника.

Герой моего романа — писатель — это явление общественное, продукт его творчества — это результат социально-экономических отношений. Вместе с тем это борец, своеобразно проявляющий себя. Он не возглавляет движения, он идет вместе с народом, но свою деятельность, свою борьбу проявляет через поэтическое творчество.

Поэтому, когда автор обращается к такой теме, он должен помнить о ее специфических особенностях, о специфичности требований, предъявляемых к данному роману. Требования же эти заключаются в том, что автор должен вскрыть не только переживания и деятельность героя, связанные непосредственно с жизнью общества, но и внутреннюю психологию его творчества, реально-исторические корни тех поэтических замыслов, которые рождались в его душе и которые потом, будучи оплодотворенными общественной жизнью, претворенной в его творческой психологии, воплощались в его творениях.

Таким образом, исторически роман здесь несет добавочную нагрузку. Жизнь, борьбу, среду моего героя я должен изображать реально, исторически через те факты действительности, с которыми он сталкивался. Они могут быть большого общественного значения или семейного, личного, но все это должно откладываться в его душе, в его чувствованиях для того, чтобы воплотиться в его произведениях, а отразившись в произведениях, в свою очередь должно отображать его эпоху и влиять на общественные отношения.

Эта особенность, о которой я говорил, распространяется на все романы, посвященные поэтам, писателям, художникам, вообще творческим личностям.

Нужно ли говорить, что этот тип романа наиболее сложен? Он возникает лишь в начале XIX века.

Читая подобные романы, написанные советскими писателями и современными западными писателями, я в данном случае непосредственно учился тому, как надо писать, а в другом случае учился, критически воспринимая чужие произведения, как не нужно делать. Скажем, обращаясь к изображению жизни Байрона у Моруа, который описывает его взаимоотношения с его сестрой Августой, сделавшиеся в свое время предметом сплетен и причиной травли Байрона аристократией, я раздумывал о том, как нужно относиться к подобного рода биографическим фактам, в какой мере, как и целесообразно ли вообще отражать их в художественном произведении?

Мне представляется, что наша современность не может примириться с натуралистическим изображением жизни гения прошлого. Каждый из нас, советских людей интересуется не теми, подчас случайными, биографическими подробностями и фактами, которые в любой жизни могут быть или не быть. Эти факты стираются, а каждый из выдающихся деятелей остается в памяти народа, той стороной жизни, которая наиболее существенна, незабываема, которая для прогрессивной истории человечества имеет свою непреходящую ценность. Поэтому мне представляется, что именно с этой точки зрения главным образом и нужно рассматривать жизнь замечательных людей.

Роман о творческой личности, конечно, не начинается с моего романа, а начинается с опыта многих моих предшественников, в том числе советских писателей и писателей наших братских республик, как, например, Юрий Тынянов, Айбек (роман "Навои") и другие.

Таким образом, я начинал не с гладкого места, а во многом прислушивался, критически размышлял над тем или иным романом, прислушивался к передовой критике. Так как я должен был писать исторический роман о творческой личности, причем не оторванной от жизни народа, а многими корнями связанной с ней, то я учитывал критику, раздававшуюся по адресу "Смерти Вазир-Мухтара" Тынянова, главным недостатком которого критика считала изображение Грибоедова, оторванным от народа. Я решил обратиться к образу Абая для того, чтобы через его жизнь изобразить жизнь казахского народа той эпохи.

Правда, я имею и другую творческую цель и задание: изобразив через Абая полвека жизни казахского народа в дореволюционном прошлом, в дальнейшем перейти к серии романов о советской эпохе, которые должны в своей внутренней связи раскрыть путь казахского народа от патриархальщины к коммунизму. Ленин сказал о том, что некоторые народности России, минуя стадию капитализма, придут к социализму. Вот так пришел к социализму, минуя стадию капитализма, и казахский народ.

Я взял Абая со всеми его историческими и творческими особенностями еще и для того, чтобы в нем, как в фокусе, сосредоточить изображение всего передового, исторически прогрессивного, что в его дни являлось новым, только что нарождавшимся, но уже наступившим на старое, отживающее, но еще очень сильное то время.

Старое — отец Абая Кунанбай, крепко сидящий своими корнями в историческом прошлом, а Абай — новое. Поэтому становление поэта Абая должно раскрывать тезис диалектического противопоставления и отрицания. Все, что несет Кунанбай — это историческое препятствие, которое мешало развитию нового, зарождавшегося под влиянием культуры русского народа.

Вот то главное задание, идейно-историческое с одной стороны и художественное с другой, которое лежало в основе моего произведения и которое мыслилось автору, когда он брался за эту тему — это общее положение распространяется на все мои четыре книги, но становится и разрешается в каждой из них по-разному, в соответствии с исторической правдой.

Вторая группа вопросов, которых я хочу коснуться, также относится ко всем четырем книгам. Эти вопросы относятся к характеру материала, к условиям моей работы над ним.

Все, что касается жизни Абая, борьбы его, особенно начальных этапов его формирования, до нас в письменном виде не сохранилось. Хотя во времена Абая уже были отдельные писатели, а письменность стала распространяться задолго до него, но до тех пор, пока Абай не стал настоящим признанным поэтом, а главное, пока он сам не признал себя поэтом, многие его произведения не были зафиксированы в письменном виде, а сохранились лишь в памяти Абая и близких ему людей. Об Абае не сохранилось никаких-мемуаров, дневников, никаких его публикаций.

Как же мне пришлось собирать материал о жизни Абая? Когда я начал работать над темой Абая, Абаю было бы около восьмидесяти лет, а мне нужно было воспроизвести детские, отроческие и юношеские годы Абая.

Я сам происхожу из казахов того же района, той же области, откуда происходил Абай, поэтому мне посчастливилось в отроческие годы встречаться с современниками Абая — стариками и старухами, которые знали поэта, некоторые из них были даже на несколько лет старше его.

Из людей, от которых я получил материал, я могу назвать первую его жену Дильду, которая умерла в 1924 году, затем любимую его жену Айгерим, которая умерла 60-ти лет в 1918 году. Затем были более молодые, но которые слышали много рассказов о жизни того времени от самого Абая. Таким образом, детские годы поэта известны только из воспоминаний, причем они, как и всякие воспоминания, принимают характер фольклора, легендарно изменяются.

О жизни Абая рассказываются довольно противоречивые вещи. Я начал интересоваться Абаем уже тогда, когда учился в городе и на лето приезжал в аул. Стихотворения и произведения Абая мне были знакомы с 5—6 лет, потому что мой дед был другом Абая и нас, внуков, заставляли заучивать душевные излияния Татьяны и Онегина в переводе Абая, хотя мы в ту пору не имели ни малейшего представления, кто такая Татьяна и кто Онегин. Естественно, что я начал интересоваться Абаям рано, хотя, разумеется, и будучи учеником средней школы, а позже студентом Ленинградского университета я еще не ставил перед собой никаких конкретных задач, а просто насыщался интерес-ными сведениями, уже после 1930 года, когда, к сожалению, из людей, лично знавших Абая, в живых оставались только одиночки, старухи и старики, я начал сознательно собирать материал, но оказалось, что я уже многое упустил, так как многое в памяти стариков уже стерлось. Все же я стал изучать жизнь Абая как биограф. Мои записи рассказов, услышанных непосредственно из уст, знавших Абая, мы начали печатать, начиная с 1933 года.

Мою работу над романом можно сравнить с трудом за-поздалого путника, который приходит к месту давно ушедшего каравана и находит последний тлеющий уголек учасшего костра и хочет своим дыханием оживить, раздуть этот уголек. Мне приходилось из потускневшей памяти стариков восстанавливать прошлое Абая, точно так же, как по лицу 60-летней Айгерим — восстанавливать ее пленительную юность, когда-то обворожившую поэта.

Иной раз подумаешь, что автору, пишущему об Александре Сергеевиче Пушкине, легче, чем мне, хотя дали, лежащие между его и моим героем, несоизмеримы. Однако жизненный путь Пушкина с множеством дневников и всяких иных документов и материалов может быть как бы воочию представлен писателю, а дальнейшее зависит уже от умения и разумения исторического романиста, которому дана возможность пользоваться обильным и достоверным историческим материалом, дающим пищу его воображению, а мне приходится в немалой мере зависеть от воображения моих рассказчиков, которые некоторые факты сообщают точно, а некоторые легендарно приукрашивают.

Исходя из этого, я и начал собирать материал не только от друзей, но и от недругов Абая, потому что в то время в казахском обществе было разделение на роды, и между родами была большая вражда. Эти записи помогали восстановить быт его среды. Приходилось сопоставлять факты и каждый раз исследовать их самому, как исследователю и историку. Таковы общие условия, которые сопровождали мой труд тогда и сопровождают его сейчас.

В отношении достоверности сведений наиболее благополучно обстоит дело с последними годами жизни Абая. К 1896 году Абаю посоветовали собрать в один сборник все его стихи, а до этого бывало так, что вот напишет Абай стихи, кто-нибудь из близких друзей прочитает их, возьмет себе, запомнит или запишет, а там друг у друга перепишут их и таким образом они переходили из рук в руки, из уст в уста или распространялись с помощью домбры, как народные песни.

Благодаря тому, что за 8 лет до своей смерти Абай разрешил своим друзьям собрать его стихотворения, начиная с 1885 года все его стихотворения датированы. В отношении дат, конечно, могут быть и отдельные неточности, но в основном они правильны, как записанные при жизни Абая, по свежей памяти его друзей, которым нетрудно было установить дату возникновения того или иного произведения. Начиная с 1885 года мне на помощь приходит сам Абай со своими стихотворениями, а они были очень тесно связаны с современностью, бичевали пороки его среды и его времени. Абай был очень современным поэтом. Всего две-три его поэмы посвящены прошлому, а все остальные произведения отражают нравы той среды, в которой он жил. Особенно сильны его сатирические стихотворения. Как сатирик, Абай напоминает Салтыкова-Щедрина. Абай создал обширную галерею отрицательных образов: волостного правителя, степного воротилы и т.п. Некоторые его современники узнавали себя в его образах, Абай поднимается до сатирического осуждения жизни и быта своей среды, осуждения позорных институтов прошлого, угнетенного положения женщины и, таким образом, в последней книге Абай сам приходит мне на помощь своими творениями.

Что в романе документально исторично, кроме самого Абая и его жизненного пути? Имена действующих лиц, за очень немногими исключениями, это личности, реально существовавшие. В большинстве своем они исторического значения не имели, но на 90% это люди, которые действительно были, так же, как были до Октябрьской революции их роды, колена, племена. Географические адреса, пейзаж, который описывается в романе, все это воспроизводит реальную картину жизни Абая. Названия урочищ в романе — те же самые, которые существовали в действительности. Здесь вымышленного мало, но те отрывочные данные, которые мне удалось собрать об отдельных событиях, столкновениях, распрях, примирениях в каждом отдельном случае, приходилось дорабатывать, восстанавливать возможные, допустимые для той эпохи и среды ситуации.

Словарно мой роман воспроизводит языковые особенности исторического прошлого времени Абая. Кроме того, я часто оперирую речевыми особенностями произведений самого Абая.

В переводе на русский язык эти языковые особенности романа в известной степени сглажены, и русский текст далеко не полно воспроизводит эпоху XIX века. В подлиннике мои персонажи говорят своеобразным казахским языком того времени, тогда как в русском переводе они говорят современным нам русским языком. Я, например, старался в речи Кунанбая изобразить его типическим представителем той феодальной степи, где он жил. Абай в отношении своего языкового мышления переживает очень интересную эволюцию, которая соответствует его творческой эволюции.

Вначале Абай, получивший образование в мусульманском медресе, был романтичен, в ту пору он многие вещи воспринимает, как ученик медресе, как шакирд, а позже он уже мыслит трезво, как передовой казах своего времени, отличающийся большим вниманием к творческой стороне жизни и критическим подходом к ней. В романе он переживает эволюцию от 13-летнего подростка, которым он вошел в роман, до передового деятеля своего народа, и его языковое мышление соответственно меняется и, наконец, в последней книге он мыслит уже не совсем по-казахски, временами книжно, в его языке чувствуется влияние синтаксиса русских литературных произведений. Его чувствования становятся сложнее, осложняется и его речь. Таким образом, языковая эволюция Абая должна быть отражена с присущими ему особенностями.

О детстве Абая сохранились весьма отрывочные сведения. Он помнит себя с ранних лет, когда он воспитывался между двумя матерями, т.е. между бабушкой и матерью.

Кунанбай имел четырех жен и рожденных от них детей передавал в другие семьи, чтобы между женами-соперницами не было вражды. Абай же со своим младшим братом, который на 6—7 лет моложе его, рос в своей родной семье между двумя матерями. О бабушке Зере я слышал сохранившиеся воспоминания самого Абая, который говорил, что она была очень спокойным мягкосердечным человеком. В ее понятии не существовало представления, что она принадлежит к феодальной аристократии, потому что она сама была одной из пяти жен и испытывала на себе гнет несправедливого отношения мужа. Она жила совершенно иными мыслями и чувствами, чем ее знатный муж и хозяин, и была ближе к интересам простых людей, которые страдают от правящего класса. Слезы и горести батраков, пастухов многочисленных стад богатого животноводческого хозяйства были ей гораздо понятнее и ближе. Ее мысли и чувства носили в себе элементы народного гуманизма, которые она воспринимала и передавала своим любимым внукам.

Кроме того, Абай в течение 3—4 лет учился в медресе, много читал, как-никак, а понятия о добре и зле до него доходили. Произведения, которые он читал на персидском языке, уже проникали в его сознание.

Я начинаю повествование об Абае с 13-летнего возраста, когда он возвращается в родную степь из города потому, что для изображения становления личности Абая и пути дальнейшего его развития, с моей точки зрения, этот период его жизни является переломным, итогом пройденного и зарядкой на будущее. Такие переломные моменты наступают в отрочестве у людей большой души.

Абай возвращается в аул, где не был 3 года, подростком, уже впитавшим своеобразное понятие о добре, возвращается на родину, которую романтично представлял себе в мечтах. И ветры, и ковыль, и запахи трав — все это обаяние охватывает его душу, он любит всю степь, не подозревая в этой степи никакого зла. И вот эту открытую душу ребенка опаляет жарким истребительным огнем несправедливая кровавая казнь, совершенная его же отцом. Происходит острое столкновение душевных переживаний: с одной стороны, светлая юношеская любовь к степи, а с другой стороны, эта степь являет перед ним картину ужаса казни — Кодара, невольным свидетелем которой он стал. Этот момент его настолько потряс, что запечатлелся на всю жизнь, это словно кровоточащая сердечная рана, которая не заживает до конца жизни. Я представляю себе, как Абай, мальчик с чистой душой, приехавший в родную степь, видит жуткое, коварное злодейство своего отца и ему кажется, что пальцы отца обагрены невинной кровью. И вот он узнает, что это убийство — всего только ход хитроумной политики Кунанбая, желавшего овладеть землей казненного Кодара.

Когда я начал собирать материал, мне говорили, что Кунанбай велел убить Кодара за действительную вину, и только совершенно случайно я узнал истину. Проезжая зимой в Чингисских горах, я попал в аул потомков Кунанбая. В этом ауле жил старик, который многое помнил и охотно рассказывал о прошлом Абая. До этого своего приезда я неоднократно расспрашивал старика о смерти Кодара, и вдруг он мне говорит: — А ты знаешь, где был казнен Кодар? — и показывает утес, с которого сбросили Кодара. И вот тогда-то для меня стала раскрываться истина. На этом месте находится большой аул внука Кунанбая от старшей жены его Кунке. Раньше эти земли принадлежали Кодару и его родственникам и здесь же его казнили. А так как считалось, что племя Кодара опозорило весь род, то, по обычаю, эти земли имел право отобрать и отобрал старейшина оскорбленного рода, Кунанбай. Оказывается, об этом в свое время рассказывали представители сорока племен, которые были соучастниками казни Кодара.

Кунанбай был хитроумный степной воротила: он пустил слух, что шариат повелевает казнить преступника через повешение, а для того, чтобы снять с себя ответственность, привел на место казни старейшин сорока племен и заставил каждого из них бросить камень в труп Кодара. Тем самым они, согласно обычаю, приняли на себя ответственность за убийство, и после этого ни один человек из всех сорока племен не мог поднять голоса и обличить Кунанбая, так как в то время за убийство мужчины или женщины платили пени, а вина ложилась на всех и каждого из этих племен. В результате в роду Кунанбаевых усиленно распространяли слух, что Кодар был виновен в страшном преступлении и убит по закону.

Поэтому, выясняя, когда переселился Кунанбай на урочище Кодара, пришлось пользоваться легендой, одни жизненные факты отражены в романе в их девственном виде, Другие — в измененном домыслом.

По поводу исторических произведений, основанных на жизненных фактах, естественно возникает вопрос о прототипах и типах, о том, как действительность жизненная переходит в действительность искусства.

Трудно было установить истину в отношении Кунанбая - крупного степного феодала, который стремился увековечить себя в памяти потомства отдельными "благодеяниями". В свете иных его поступков трудно было установить его настоящий облик. Я слышал о Кунанбае, как о благочестивом старце, который за 16 лет до своей смерти ездил на поклонение праху Магомета и в эти 10 лет будто бы ушел от всех сует мира и вел жизнь святого подвижника. А в ранние годы его деятельности, когда его старейшины соперничали с ханскими потомками, Кунанбай сделался султаном и начал распространять ислам, заботиться об обучении мусульман грамоте.

Перед поездкой в Мекку он построил странноприимный дом. Все это делалось за счет народных средств, однако в условиях степной темноты, когда общественное мнение во многом зависело от фанатиков ислама, ишанов, мулл — все эти "добродетели" играли колоссальную роль и заслоняли в представлении невежественных людей все то зло, которое творил Кунанбай, а творил он огромные бесчинства и насилия. Взяв власть в свои руки, он встал во главе огромного приказа над населением целого уезда. Внутри своего приказа он творил произвол: отнимал земли у целых родов, что раньше происходило только в результате набегов или волею всескльного хана. Кунанбай собственноручно избил своего противника Божея; он посадил 30— 40 всадников на коней, чтобы избивать иргизбаев, пороть всех людей этого племени подряд. Власть его была неограниченна.

Правда, в редких аулах, но я начал находить данные о том, что Кунанбай брал взятки. Это даже было запечатлено в фольклоре, в остроумных стихотворных характеристиках, в народных эпиграммах. С одной стороны, о нем говорили, что он святой человек, построил мечеть и тому подобное, а с другой — он стал раскрываться, как взяточник. А уж став взяточником, человек может оказаться каким угодно злодеем. Рассказывают в народе такой случай: два человека поспорили насчет земельного наследства. Кунанбай приказал своему человеку поехать и определить, кому какая земля принадлежит. Посланец, который по-ехал распределять землю, оказался на стороне бедного.

Тогда Кунанбай говорит:

— Ты, пегий! Куда направляешь коня? — А тот отвечает: — Я направляю коня не по пути, протоптанному овцами, а по пути, проложенному богом.

Оказывается, Кунанбай получал взятки овцами, а тот человек делил землю по правде.

Я узнал, что Абай с раннего детства вступал в противоречия с отцом на почве многих разногласий, одной из причин разногласия был такой факт: Кунанбай в целях получения первенства в своем роду отдает свою дочку — родную сестру Абая — враждебному племени. Это было сделано в силу дикого обычая: в знак замирения родов, прекращения кровопролитной войны между родами устраивать сватовство между вожаками враждующих племен. Таким образом, они как бы становились родственниками и вражда должна была быть прекращена. Так и в данном случае для того, чтобы прекратить вражду с враждебным Кунанбаю племенем иргизбаев, он приказал отдать свою маленькую дочку в дом своего врага. И эта девочка там погибла. Мне сообщили, что дочка Кунанбая от его жены Айгыз погибла во враждебном ауле.

Из воспоминаний нескольких бедняков я узнал, как Кунанбай нападал на аул, в котором люди находились в трауре, и как он был беспощаден в битве с враждебными племенами.

Таким образом, постепенно жизненный прототип Кунанбая вырастал передо мной в лютого бая — феодала, носителя исторических противоречий, который стоял на пути всего передового, что зарождалось в степи. Будучи религиозным человеком, "правоверным" мусульманином, он не мог воспринимать всего того, что шло из России; юлько для своей карьеры он принимал чуждые ему руские законы, только внешне, а внутренне он всегда был и рым противником России.

Абай, видящий и деяния отца и остро чувствующий его неправоту, долгое время остается пассивным свидетелем, но вступает в борьбу против отца. Понятно, что в тех услопиях, в которых жил Абай, развитие его самосознания было замедленным. Поэтому на протяжении всей первой книги происходит формирование личности Абая. И лишь в самом конце первой книги происходит решающий разговор Абая с отцом, когда они открыто расходятся в своих основных взглядах и задачах.

В первое время Абай выражает свои переживания в слешах, скорби, рыданиях, с болью оплакивая деяния, совершаемые его отцом. Находясь в окружении своего отца и его современников — феодалов, Абай все более твердо убеждается в справедливости жалоб, которые исходят от противников отца. Он убеждается и в том, что в широких казахских степях знают истинную цену Кунанбая. Старший народный певец слагает песни об его отце, как о жадном вороне. Говорят, что даже мечеть воздвигнута Кунанбаем не за счет тех бесчисленных табунов, которыми он владел, а на взятки, благодаря которым он накопил свое огромное богатство.

Таким образом, постепенно чувства любви и преданности сына к отцу рушатся. Сначала Абай просто плачет, потом начинает размышлять, прозревает, прислушивается к словам матери и к тому, что говорит беднота. Для будущего поэта важно накопить как можно больше жизненных впечатлений в отроческие и юношеские годы. Все, кто читал произведения Абая, знают, что он в своих стихотворениях пишет о женской доле, о насилиях богатых над бедняками, о коварстве степных воротил, осуждает все виды институтов прошлого — все это Абай в жизни прочувствовал, продумал, пережил.

Большое значение для романа имеет образ русского друга Абая, Михайлова, занимающий не так много места, но идейно противостоящий Кунанбаю. Образ Михайлов также исходит от реально существовавшей личности. Правда, этот образ в дальнейшем становится собирательным, но основные жизненные факты даны в свете исторической действительности. Образ Михайлова включает в себя жизненный путь Михаэлиса. Тот факт, что его сестра бросила букет цветов Чернышевскому, когда его увозили в ссылку, общеизвестен. Его старшая сестра Лидия была женой известного революционера Шелгунова. Михаэлис был одним из самых инициативных студентов-народников. В нем видели очень талантливого человека. И если бы не те условия жизни, в которых он оказался, из Михаэлиса вышел бы большой человек. Михаэлис попал в Семипалатинск в ссылку, правда, он потом уехал в Усть-Каменогорск. Я изменил его фамилию на Михайлова, причем, меняя фамилию, я упустил другой факт, что был в то время поэт Михайлов. Ко мне поступает много писем, в которых читатели пишут, что Михайлов не был в Семипалатинске, но я то имел в виду Михаэлиса. Михаэлис тот самый человек, про которого Абай написал, что он раскрыл ему русскую культуру. Абай неоднократно встречался с Михаэлисом, и он всю жизнь руководил его самообразованием.

По переводам Абая произведений Лермонтова и Пушкина, по его лирическим высокохудожественным произведениям мы узнаем, насколько хорошо он знал русский язык. Путем самообразования он достиг всего. Он проштудировал всю русскую литературу, эстетические взгляды Добролюбова, Чернышевского, Белинского. Он глубоко осознал, что искусство не только отражает действительность, но и выносит приговор ее явлениям.

Абай штудирует Белинского, знает произведения Герцена, Некрасова, Салтыкова-Щедрина, Л. Толстого, он знал древнегреческую философию, о рассуждениях Сократа он написал в своих карасоз, морально-этических наставлениях, он изучал труды Спинозы и Дарвина. Своим образованием он обязан Михаэлису. Правда, признания большого человека надо оценивать не в буквальном смысле. Так, например, Алексей Максимович Горький, встретившись со своим учителем Калюжным, говорит, что прошло 30 лет, как мы расстались, но вы передо мною стоите во всем своем величии; много интересных встреч у меня было, но никто не затмил вашего образа.

Нo следует ли из этого, что A.M. Горький по истечении н их тридцати лет остался на уровне ученика Калюжного?

Конечно, нет. Михаэлис сделал первый толчок, давший направление интересам Абая, но вместе с тем все, что снедовало получить Абаю в процессе роста его культуры, ом получил, непосредственно читая русскую классику и революционных демократов: Белинского, Чернышевского, Добролюбова.

Стоящий в центре третьей книги Абдрахман — лицо реально-историческое. Это сын Абая, умерший в 1895 году. Он учился в Семипалатинске, потом его — по совету Михаэлиса — послали в Тюмень, после этого он уезжает в Петербург и там поступает в Михайловское артиллерийское училище. Затем он едет в г. Алма-Ату и там заболевает костоедом — костным туберкулезом — и умирает в 1895 году. Много стихотворений Абая посвящено Абдрахману, так как в нем поэт видел человека будущего, носителя и иоборника всего передового.

Конечно, в образе Абдрахмана присутствует домысел, исходящий из исторических возможностей, я пишу в романе о том, что Абиш участвовал в Морозовской стачке, участвовал в крестьянском движении. До нас не дошло никаких сведений о подобных беседах между Абаем и его сыном, но тут я дополняю своим воображением: приехавший из Петербурга образованный и передовой молодой человек, конечно, не мог не знать о том, что в России происходили такие важные события, как крестьянские вол-нения или Морозовская стачка.

Любимая юного Абая Тогжан была в действительности, я ее в старости видел. От одного из ранних стихотворений Абая осталось две строчки, где он говорит, что лицо Тогжан предстало перед ним, как заря жизни. Тогжан была его первой любовью.

Даже второстепенные герои романа редко бывают у меня целикрм вымышленными. Такова, например, Салтанат. Не с этим именем, но похожая по характеру и положению женщина тоже была в действительности.

А вот молодой поэт Дармен — это вымышленный образ. В романе говорится о том, что когда старик Кодар был повешен, у него остался внучатый племянник, которого потом приводят к Абаю с просьбой о помощи. Этот сын казахского народа, потомок Кодара, доживает в моих романах до революции. Но в его судьбе отражены судьбы казахских "разночинцев", таких, как, например, ныне здравствующий поэт и педагог Испандиар Кубеев.

Если первая книга моего романа посвящена формированию личности, то вторая книга посвящена становлению Абая-поэта. На основе своих переживаний, чувствований и наблюдений Абай создает произведения, которые являются детищами его правдивого ума и большой души. Третья книга романа названа "Путь Абая". Почему же "Путь Абая"? Ведь если говорить о его жизненном пути, то, казалось бы, следовало все книги вместе взятые назвать "Путем Абая". А потому, что от пути формирования личности поэта я отличаю другой путь — путь своего класса — крестьянства Казахстана, путь развития всего передового, роста культуры, творческий путь поэта, мыслителя, передового деятеля своего народа. Абай — это личность, которая как в фокусе собрала в себе все лучшее, свойственное его времени, то, что оставила нам в наследство его эпоха от исторического прошлого. Абай для меня в этом-то плане и интересен. Поэтому в моем романе масса добытых мною фактов жизненной биографии Абая остается в стороне. Некоторые факты я развернул, а некоторые факты вовсе опустил, потому что они не имеют существенного значения в том историческом здании, которое я поставил себе задачей возвести в своих книгах.

В романе, например, подробно показана первая встреча Абая с его невестой Дильдой. До ее приезда она была чужда ему, в его представлении калым за нее платили тоже из взяток. Кроме того, он любил другую девушку — это была чистая возвышенная любовь, свои чувства к ней он представлял себе даже несколько преувеличенно, исходя из того, что вычитал в свое время из книг восточных поэтов. Когда Дильда приезжает в аул жениха, то внешне все обставлено богато, пышно, как будто бы происходит радостное событие, родители оказывают сыну большое внимание. Появление Дильды в ночной юрте настолько переворачивает в нем все его представления о любви, что у него рождается протест против этого брака в момент первой же встречи со своей невестой. Эта свадьба воспринимается Абаем как насилие, мысль, которую Абай всю жизнь хранил в своих сокровенных переживаниях.

Таким образом, оказывается злом то, что исходит от отца, — обездоленная мать, погибшая сестра, загубленная любовь — весь этот круг страданий расширяется. Абай постепенно узнает, что везде, где распространяется власть Кунанбая — льются слезы, усугубляются страдания людей и даже целых родов. "Так образ Абая складывается как противостоящий образу степного феодала, его отца. У

Қысқа да нұсқа. Жазылыңыз telegram - ға