На литературной стройке
На литературной стройке Холодной, малодоступной и далекой красотой блистал тот отрезок русской классической литературы, который был доступен нам, воспитанникам полу земной городской школы дореволюционных лет. Мир идей и человеческих отношений выглядел со страниц этих книг для поверхностного, неопытного восприятия отроческих лет в характерных, мнимо спокойных, статических типах "беспорывной" русской деревни, деревни пресловутых "богоносцев крестьян". Но действительность, даже частично доступная для нас, крестьянская действительность тех лет расходилась, никак не совпадала с изучаемым и внушаемым нам в школе образом русской деревни. И мы питались наивным, беспомощным ответом: "Это и есть русская литература и русская действительность, их тайн и взаимно обусловливающих причин мы не знаем, они недоступны нам". И каким масштабом веков надо измерять то расстояние, на котором оказалась сегодняшняя казахская молодежь от того уровня сознания, где были мы еще так недавно. Стоит только учесть, как воспринимается Михайлов из "Хлеба" аульным активом, учащимся, рабочей молодежью; или как воспринимаются вузовцами Левинсоны, Кожухи, Давыдовы и др. из образцов русской пролетарской литературы. Они стали захватывающе близкими, конкретными, своими до крайней степени эмоционального волнения, до ведущих на борьбу высоких идейных порывов. И другая параллель. Нам объяснялось: жизнь – одно, а книга о жизни – другое. Страницы из книги и аналогичные отрезки из жизни только подобны, но, по сути, несопоставимы, зачастую даже антитезы. Приукрашать ли действительность, отрицать действительность или уходить от нее в прошлое и переворачивать исторический арсенал героики, экзотики и пр. или же тускло печальным взором смотреть в сумерки своей души. Вижу ведущую и манящую на творческую активность разницу наших дней от прошлого. Вижу ее в устранении грани и разницы между книгой – творчеством писателя и жизнью – творчеством коллектива, захваченного творческим пафосом строительства социализма. Правда, если есть разница между действительностью и книгой, то она в том именно, что теперь не книга приукрашивает жизнь, а жизнь своими достижениями и победами вносит доселе нигде небывалые замечательные страницы в книгу. Литература отстает от жизни. Наиболее это заметно в нашей казахской литературе. Конкретно: работаю над разработкой тем двух колхозных пьес (об интернациональных колхозах), а также собираю материал для повести о колхозе. Ближайшее будущее мыслится как полный переход исключительно на современные темы. До этого, сейчас мне кажется необходимым параллельно завершить известный тематический круг ранее задуманных исторических произведений. К числу их относится роман об алашордынском периоде, о борьбе двух идеологий – байской и пролетарской – в истории революции Казахстана и второе произведение – пьеса о восстании 1916 года. Как эти, так и другие литературные темы для меня теперь существуют и имеют актуальный смысл только как принципиально революционные темы. По оформлению и по идейной направленности они должны служить идеологическому разоружению сторонников старого, всего антисоветского. В целом они должны дать противовес прежней идеализации и сознательному приукрашиванию казахской старины. Вот краткое содержание моих очередных творческих, "литературно-производственных", так сказать, задач. Большое удовлетворение и уверенность вселила в меня работа последнего пленума Всесоюзного оргкомитета ССП. На общем фоне работы пленума рельефнее выступает наряду с другими гигантами пятилеток многосложное литературное строительство народов Союза, строительство, которому такое большое внимание уделяют партия и правительство. В заключение маленькое отступление от литературной темы, отступление, выдвигаемое нашим бытом. Как большинство казахских писателей я тоже занят не одной только творческой работой. Вернее, иные виды деятельности отнимают больше времени и сил, чем непосредственно литературная оригинальная работа. Множество и разнохарактерность их, при всей важности каждой из них в отдельности, идет часто не в пользу, а в ущерб литературной деятельности. Отсюда – мало-продуктивность. А при таких условиях – мало оснований быть довольным самим собою. К сожалению, пока – это наш быт и обусловливающий повседневность факт. Мухтар Ауезов
На литературной стройке
Холодной, малодоступной и далекой красотой блистал тот отрезок русской классической литературы, который был доступен нам, воспитанникам полу земной городской школы дореволюционных лет. Мир идей и человеческих отношений выглядел со страниц этих книг для поверхностного, неопытного восприятия отроческих лет в характерных, мнимо спокойных, статических типах "беспорывной" русской деревни, деревни пресловутых "богоносцев крестьян". Но действительность, даже частично доступная для нас, крестьянская действительность тех лет расходилась, никак не совпадала с изучаемым и внушаемым нам в школе образом русской деревни. И мы питались наивным, беспомощным ответом: "Это и есть русская литература и русская действительность, их тайн и взаимно обусловливающих причин мы не знаем, они недоступны нам". И каким масштабом веков надо измерять то расстояние, на котором оказалась сегодняшняя казахская молодежь от того уровня сознания, где были мы еще так недавно. Стоит только учесть, как воспринимается Михайлов из "Хлеба" аульным активом, учащимся, рабочей молодежью; или как воспринимаются вузовцами Левинсоны, Кожухи, Давыдовы и др. из образцов русской пролетарской литературы. Они стали захватывающе близкими, конкретными, своими до крайней степени эмоционального волнения, до ведущих на борьбу высоких идейных порывов.
И другая параллель. Нам объяснялось: жизнь – одно, а книга о жизни – другое. Страницы из книги и аналогичные отрезки из жизни только подобны, но, по сути, несопоставимы, зачастую даже антитезы.
Приукрашать ли действительность, отрицать действительность или уходить от нее в прошлое и переворачивать исторический арсенал героики, экзотики и пр. или же тускло печальным взором смотреть в сумерки своей души.
Вижу ведущую и манящую на творческую активность разницу наших дней от прошлого. Вижу ее в устранении грани и разницы между книгой – творчеством писателя и жизнью – творчеством коллектива, захваченного творческим пафосом строительства социализма. Правда, если есть разница между действительностью и книгой, то она в том именно, что теперь не книга приукрашивает жизнь, а жизнь своими достижениями и победами вносит доселе нигде небывалые замечательные страницы в книгу. Литература отстает от жизни. Наиболее это заметно в нашей казахской литературе.
Конкретно: работаю над разработкой тем двух колхозных пьес (об интернациональных колхозах), а также собираю материал для повести о колхозе.
Ближайшее будущее мыслится как полный переход исключительно на современные темы. До этого, сейчас мне кажется необходимым параллельно завершить известный тематический круг ранее задуманных исторических произведений.
К числу их относится роман об алашордынском периоде, о борьбе двух идеологий – байской и пролетарской – в истории революции Казахстана и второе произведение – пьеса о восстании 1916 года.
Как эти, так и другие литературные темы для меня теперь существуют и имеют актуальный смысл только как принципиально революционные темы. По оформлению и по идейной направленности они должны служить идеологическому разоружению сторонников старого, всего антисоветского. В целом они должны дать противовес прежней идеализации и сознательному приукрашиванию казахской старины.
Вот краткое содержание моих очередных творческих, "литературно-производственных", так сказать, задач. Большое удовлетворение и уверенность вселила в меня работа последнего пленума Всесоюзного оргкомитета ССП. На общем фоне работы пленума рельефнее выступает наряду с другими гигантами пятилеток многосложное литературное строительство народов Союза, строительство, которому такое большое внимание уделяют партия и правительство.
В заключение маленькое отступление от литературной темы, отступление, выдвигаемое нашим бытом.
Как большинство казахских писателей я тоже занят не одной только творческой работой. Вернее, иные виды деятельности отнимают больше времени и сил, чем непосредственно литературная оригинальная работа.
Множество и разнохарактерность их, при всей важности каждой из них в отдельности, идет часто не в пользу, а в ущерб литературной деятельности.
Отсюда – мало-продуктивность. А при таких условиях – мало оснований быть довольным самим собою. К сожалению, пока – это наш быт и обусловливающий повседневность факт.
Мухтар Ауезов
Қысқа да нұсқа. Жазылыңыз telegram - ға