Абай — казахский классик
МҰХТАР ӘУЕЗОВ Абай — казахский классик В декабре истекшего года казахстанская общественность отметила тридцатилетие со дня смерти крупнейшего казахского поэта — Абая Кунанбаева. В правительственном решении, относящемся к юбилею поэта, значится: сооружение памятника Абаю в г. Алма-Ата, переименование в честь Абая одного из педагогических вузов, одного из казахских театров, академическое издание полного собрания сочинений Абая, перевод его избранных произведений на русский язык и ряд других мероприятий. Поэт глубоко волновавшей его гражданской скорби эпохи колониального безвременья, поэт чрезвычайно яркого, колоритного и для своего времени исключительно оригинального эмоционального и интеллектуального заряда, мастер полноценного высокохудожественного слова — Абай, безусловно, заслужил это высокое внимание советской общественности. Еще будучи воспитанником старого, схоластического семипалатинского медресе имама Ахметризы, он рвется чутким пытливым умом из удушливого окружения богомольных буквоедов и темных фанатиков к произведениям знаменитых поэтов арабской, иранской и чагатайской старины. Пустому заучиванию непонятного текста Корана, пятикратной молитве, изнуряющему посту и бесплодным спорам над буквой шариата он пытался противопоставить как единственно манящее и волнующее его изучение восточной поэзии. Абай предпринимает первые опыты подражания этим поэтам, а иногда и попытку преодоления их традиций. Стоном мятущейся души звучат юношеские строки, обращенные Абаем к Саади, Фирдоуси и Гафизу: "Протяните руку помощи, О, поэты, я зову вас". Этот порыв то вырастает в бурю негодования, то переходит в острую уничтожающую сатиру, то превращается в минорный тон элегий и дум и все время свидетельствует о напряженной борьбе одинокого поэта с пороками своей феодально-родовой среды, среды социально и морально разлагавшейся. Эти настроения являются лейтмотивом творчества Абая на всем протяжении его литературной деятельности. Борьбой одиночки протестанта, переросшего культурно и идейно косную и отсталую среду своего класса, давившую на поэта всеми силами, но не покорившую его духа, пронизаны в основном стихи всех периодов творчества Абая. Большой природный критический ум, напряженно ищущая внутренняя воля и сильное поэтическое воображение помогли ему перерасти многие предрассудки своего времени, стать творцом небывалых до него в казахской литературе блестящих по форме и глубоких по идейному содержанию стихотворений. Годы обучения Абая в медресе длятся недолго. После трехлетнего обучения в городе он по воле отца, крупного феодала того времени, старшины многочисленного рода Тобыкты, возвращается в родные степи, чтобы помочь отцу в деле управления родом. Постоянное близкое соприкосновение со многими представителями различных слоев населения (по преимуществу с носителями степного красноречия или поэтами-певцами с богатым репертуаром из произведений казахского эпоса и фольклора) постепенно освобождает Абая от книжного влияния иранских, чагатайских поэтов. В языке, в образно-стилистическом оформлении дальнейших его стихов начинает явственно преобладать народная поэзия. Богатый былинно-героический эпос исторических песен, многообразные мелкие жанры устного творчества становятся постоянной питательной средой его дальнейшего творчества. Окрепший и почти оформившийся к 20 годам талантливый и яркий поэт Абай все же не полностью отдается поэзии. Его увлекают степная родовая борьба, стремление сохранить господствующее положение и власть над родом, власть, завоеванную его отцом и дедом через жестокую, коварную и беспрестанную борьбу с соперниками. Абай, потомок биев, по давнему надменному предрассудку своей среды считает звание поэта недостойным имени крупного феодала и как бы гнушается поэзии. Он пишет мало, а написанные им стихи распространяет от имени своего друга Кокбая. Но недолго длилось благополучие... Начиная с 25 и почти до 60 лет вся жизнь Абая про-текает в атмосфере, сознательно поощряемой царизмом, внутриродовой вражды, сутяжничества, ложных доносов, взяточничества чиновников и т.д. Однако незаглохший в кем поэт часто (в силу множества исторических, классовых, бытовых противоречий его среды) ставит в эти годы Абая на позиции сурового критика, изобличителя пороков его же собственной группы. Начинается недовольство своей ролью и положением, неудовлетворенность духовным и идейным убожеством близких поэту людей. Сложные людские отношения внутри неразложившегося феодально-родового общества с его нравами, узаконенными обычным правом, создают много тупиков на жизненном пути человека с ярко выделяющейся индивидуальностью. Приобретая с годами изворотливость в сложной, но никчемной степной борьбе, Абай все же не избежал участи многих, подобных ему; не однажды привлекается он к суду за содеянное в борьбе или им самим, или его приспешниками. Все подобные случаи приводят его к частым столкновениям с царскими чиновниками различных ведомств. Этот период, т. е. последняя четверть XIX столетия, как известно, является периодом усиленного капиталистического развития России. Процесс освоения значительной части Казахского края как окончательно присоединенной колонии царизма шел быстрыми темпами. Ряд областей, в том числе и родина Абая — Семипалатинская область, был усеян многочисленными ярмарками. Широко распространились уже продукты промышленности. Агентами фабрик, заводов, поставщиками сырья для всяких контрагентов начали выступать купцы из местного населения. В степь начали проникать капиталистические отношения. В крупных городах начала возникать казахская купеческо-торговая буржуазия. Этот процесс экономического и политического освоения завоеванной колонии не мог не сказаться на положении феодалов. Все эти моменты жизни края выбивали почву изпод ног феодала старого типа. Абай, приведенный многими внешними и внутренними противоречиями к социальному тупику, ищет выход. Постепенно растет в нем тяга к европейской культуре. Она вначале представлялась ему единственным надежным орудием в его борьбе за свое положение в степи. Абай принимается за самообразование. Вскоре, овладев русским языком, он берется за изучение русских классиков. В первые же годы своих занятий русской литературой он случайно встречает учеников Чернышевского, ссыльных 80-х годов — Михаэлиса, Долгополова, Гросса и др. Они подружились с Абаем, бывали в гостях у него в ауле, руководили его чтением. По совету своих новых друзей Абай возвращается к поэзии. И первое значительное свое стихотворение этого периода "Лето" он распространяет, по совету Долгополова, от собственного имени. Последовавшие за этим несколько лет усиленного чтения были для Абая самыми плодотворными годами его жизни. Он успевает, живя в степи, основательно ознакомиться со всеми крупными русскими поэтами и писателями XIX века. Абай читает Спенсера, Спинозу, Дарвина. Штудирует "Историю умственного развития Европы" Дрэпера. По собственному признанию Абая, "эти чтения перевернули весь мир его представлений, и казалось, будто восток стал западом, а запад сменился востоком." Правдивость этих личных признаний Абая подтверждается дальнейшим его творчеством. Он первый занялся переводом произведений Пушкина и Лермонтова на казахский язык. Благодаря его талантливой передаче "Евгения Онегина" имя Татьяны стало широко известным в степи. Письмо Татьяны и ответ Евгения пелись известными певцами и молодыми поэтами конца XIX столетия на всех увеселительных вечерах и народных празднествах. Лермонтов, особенно сильно приковавший к себе внимание поэта, оказал заметное влияние на собственную лирику Абая. Творчество Лермонтова в значительной степени было созвучно творчеству Абая, резко обличавшего духовное, идейное убожество людей своей среды и, подобно Лермонтову, романтически устремленного в неопределенную туманную даль лучшего будущего. Только исключительной одаренностью и глубоким знанием всей духовно-речевой культуры казахского народа и восточной поэзии можно объяснить полноценную передачу Абаем на тогдашнем казахском языке лермонтовского и пушкинского стиха. "Кинжал", "Выхожу один я на дорогу", "Парус", "Дары Терека" и много других стихотворений переведены Абаем с таким мастерством, что выразительность и действенность его переводов почти не уступают оригиналам. Это тем более поразительно, что казахский литературный язык тогда еще не выработался как следует и поэтический словарь его был еще беден. Абай познакомился и с учением Будцы и считал буддизм одним из разумнейших и глубочайших религиозных учений. Это свидетельствует о том, что к тому времени Абай уже освободился от тесных уз исламского фанатизма. Он по-прежнему придерживается ислама, но не становится поклонником всего, что говорится апологетами этого учения. Наоборот, облик рационалиста, новатора, представителя либеральной группы феодалов своего времени — Абай предвосхитил во многом новаторов-прогрессистов из татарской либеральной буржуазии (Марджани, Каюма Носари и др). Как сторонник широкого европейского образования, как борец за раскрепощение умов от фанатических оков религии и невежества, как человек, резко осудивший многие позорные бытовые институты мусульманского Востока. Абай является непревзойденным мастером казахского стиха, обогатившим казахскую поэзию новыми формами, размерами, рифмами, строфическими нововведениями. Крупнейший поэт, он одновременно был и композитором. Для большинства своих новых стихов он сочинил оригинальные, глубоко прочувствованные мелодии, которые распространены и известны среди широких слоев казахских читателей не менее, чем популярнейшие стихотворения Абая. До нас дошло до 10 музыкальных произведений Абая. Все они записаны на ноты и включены в репертуар вокалистов казахского музыкального театра и радиовещания. В многообразном творческом наследии Абая значительное место занимает сатира. Уничтожающим ударам его желчного стиха подвергались главным образом эксплуататоры масс, "сильные люди" степи, люди его собственного класса, незаслуженно стяжавшие славу "благодетелей и старшин родов". То едкой иронией, то сарказмом звучат его строки, рисующие живые, яркие образы управителей — расточителей народного достояния; биев (народных судей) — взяточников; аткамнеров — разжигателей внутриродовой вражды. Беспощадный судья своей среды, смелый изобличитель ее пороков, он дал, с одной стороны, суровую и неприглядную картину разлагающегося феодального быта, а с другой стороны, отразил картину возникновения у казахов купеческо-торговой буржуазии. Все эти силы в изображении Абая действуют на жутком фоне народной темноты, бедности, бесчеловечной эксплуатации, на фоне колониального гнета. Высокоодаренный поэт, идейно и культурно переросший своих современников на целое поколение, Абай задыхался в удушливой атмосфере гниения и разложения своей косной среды, знавшей только рабское поклонение царским чиновникам и борьбу за власть. Обличая их пороки, Абай не щадил и себя как бывшего участника этой же самой борьбы. Давно начавшаяся душевная раздвоенность тем более углублялась, чем более стремился Абай отойти, отдалиться от окружавшей его действительности. Абай обращается к потомкам: Судьба для всех как неизбежность встанет, Один мгновением сгорит, другой увянет, И сердце — дикий пламенный скакун — Суду потомков темой сказок станет. Бедняга я, сумею ль дать ответ сполна, Вам будет жизнь свободнее дана. И справедливо ль мне гореть два раза? Душа изранена, а кровь моя черна. Это заключительный аккорд скорбной лирики последних лет его жизни. В 1904 году умирает его любимый сын Магавия, и Абай после этой утраты совершенно прекращает общение с людьми, перестает принимать пищу и умирает, пережив сына только на 40 дней. Советская общественность Казахстана, отдавая должное памяти великого поэта, хорошо знает, чему учиться у Абая. Она прекрасно помнит, как алашордынская националистическая интеллигенция в своей борьбе против советской власти пыталась представить Абая идеологом национализма, старалась постфактум завербовать Абая в свой лагерь и противопоставить его наследие тому новому, что нес Октябрь в казахский аул. Но действительными наследниками творческой сокровищницы Абая являются только трудящиеся Казахстана.
МҰХТАР ӘУЕЗОВ
Абай — казахский классик
В декабре истекшего года казахстанская общественность отметила тридцатилетие со дня смерти крупнейшего казахского поэта — Абая Кунанбаева. В правительственном решении, относящемся к юбилею поэта, значится: сооружение памятника Абаю в г. Алма-Ата, переименование в честь Абая одного из педагогических вузов, одного из казахских театров, академическое издание полного собрания сочинений Абая, перевод его избранных произведений на русский язык и ряд других мероприятий.
Поэт глубоко волновавшей его гражданской скорби эпохи колониального безвременья, поэт чрезвычайно яркого, колоритного и для своего времени исключительно оригинального эмоционального и интеллектуального заряда, мастер полноценного высокохудожественного слова — Абай, безусловно, заслужил это высокое внимание советской общественности.
Еще будучи воспитанником старого, схоластического семипалатинского медресе имама Ахметризы, он рвется чутким пытливым умом из удушливого окружения богомольных буквоедов и темных фанатиков к произведениям знаменитых поэтов арабской, иранской и чагатайской старины. Пустому заучиванию непонятного текста Корана, пятикратной молитве, изнуряющему посту и бесплодным спорам над буквой шариата он пытался противопоставить как единственно манящее и волнующее его изучение восточной поэзии. Абай предпринимает первые опыты подражания этим поэтам, а иногда и попытку преодоления их традиций.
Стоном мятущейся души звучат юношеские строки, обращенные Абаем к Саади, Фирдоуси и Гафизу:
"Протяните руку помощи,
О, поэты, я зову вас".
Этот порыв то вырастает в бурю негодования, то переходит в острую уничтожающую сатиру, то превращается в минорный тон элегий и дум и все время свидетельствует о напряженной борьбе одинокого поэта с пороками своей феодально-родовой среды, среды социально и морально разлагавшейся.
Эти настроения являются лейтмотивом творчества Абая на всем протяжении его литературной деятельности. Борьбой одиночки протестанта, переросшего культурно и идейно косную и отсталую среду своего класса, давившую на поэта всеми силами, но не покорившую его духа, пронизаны в основном стихи всех периодов творчества Абая. Большой природный критический ум, напряженно ищущая внутренняя воля и сильное поэтическое воображение помогли ему перерасти многие предрассудки своего времени, стать творцом небывалых до него в казахской литературе блестящих по форме и глубоких по идейному содержанию стихотворений.
Годы обучения Абая в медресе длятся недолго. После трехлетнего обучения в городе он по воле отца, крупного феодала того времени, старшины многочисленного рода Тобыкты, возвращается в родные степи, чтобы помочь отцу в деле управления родом.
Постоянное близкое соприкосновение со многими представителями различных слоев населения (по преимуществу с носителями степного красноречия или поэтами-певцами с богатым репертуаром из произведений казахского эпоса и фольклора) постепенно освобождает Абая от книжного влияния иранских, чагатайских поэтов.
В языке, в образно-стилистическом оформлении дальнейших его стихов начинает явственно преобладать народная поэзия. Богатый былинно-героический эпос исторических песен, многообразные мелкие жанры устного творчества становятся постоянной питательной средой его дальнейшего творчества.
Окрепший и почти оформившийся к 20 годам талантливый и яркий поэт Абай все же не полностью отдается поэзии. Его увлекают степная родовая борьба, стремление сохранить господствующее положение и власть над родом, власть, завоеванную его отцом и дедом через жестокую, коварную и беспрестанную борьбу с соперниками.
Абай, потомок биев, по давнему надменному предрассудку своей среды считает звание поэта недостойным имени крупного феодала и как бы гнушается поэзии. Он пишет мало, а написанные им стихи распространяет от имени своего друга Кокбая.
Но недолго длилось благополучие...
Начиная с 25 и почти до 60 лет вся жизнь Абая про-текает в атмосфере, сознательно поощряемой царизмом, внутриродовой вражды, сутяжничества, ложных доносов, взяточничества чиновников и т.д.
Однако незаглохший в кем поэт часто (в силу множества исторических, классовых, бытовых противоречий его среды) ставит в эти годы Абая на позиции сурового критика, изобличителя пороков его же собственной группы. Начинается недовольство своей ролью и положением, неудовлетворенность духовным и идейным убожеством близких поэту людей.
Сложные людские отношения внутри неразложившегося феодально-родового общества с его нравами, узаконенными обычным правом, создают много тупиков на жизненном пути человека с ярко выделяющейся индивидуальностью. Приобретая с годами изворотливость в сложной, но никчемной степной борьбе, Абай все же не избежал участи многих, подобных ему; не однажды привлекается он к суду за содеянное в борьбе или им самим, или его приспешниками. Все подобные случаи приводят его к частым столкновениям с царскими чиновниками различных ведомств.
Этот период, т. е. последняя четверть XIX столетия, как известно, является периодом усиленного капиталистического развития России.
Процесс освоения значительной части Казахского края как окончательно присоединенной колонии царизма шел быстрыми темпами.
Ряд областей, в том числе и родина Абая — Семипалатинская область, был усеян многочисленными ярмарками. Широко распространились уже продукты промышленности. Агентами фабрик, заводов, поставщиками сырья для всяких контрагентов начали выступать купцы из местного населения. В степь начали проникать капиталистические отношения. В крупных городах начала возникать казахская купеческо-торговая буржуазия.
Этот процесс экономического и политического освоения завоеванной колонии не мог не сказаться на положении феодалов. Все эти моменты жизни края выбивали почву изпод ног феодала старого типа.
Абай, приведенный многими внешними и внутренними противоречиями к социальному тупику, ищет выход. Постепенно растет в нем тяга к европейской культуре. Она вначале представлялась ему единственным надежным орудием в его борьбе за свое положение в степи.
Абай принимается за самообразование. Вскоре, овладев русским языком, он берется за изучение русских классиков. В первые же годы своих занятий русской литературой он случайно встречает учеников Чернышевского, ссыльных 80-х годов — Михаэлиса, Долгополова, Гросса и др. Они подружились с Абаем, бывали в гостях у него в ауле, руководили его чтением. По совету своих новых друзей Абай возвращается к поэзии. И первое значительное свое стихотворение этого периода "Лето" он распространяет, по совету Долгополова, от собственного имени. Последовавшие за этим несколько лет усиленного чтения были для Абая самыми плодотворными годами его жизни.
Он успевает, живя в степи, основательно ознакомиться со всеми крупными русскими поэтами и писателями XIX века. Абай читает Спенсера, Спинозу, Дарвина. Штудирует "Историю умственного развития Европы" Дрэпера.
По собственному признанию Абая, "эти чтения перевернули весь мир его представлений, и казалось, будто восток стал западом, а запад сменился востоком."
Правдивость этих личных признаний Абая подтверждается дальнейшим его творчеством. Он первый занялся переводом произведений Пушкина и Лермонтова на казахский язык. Благодаря его талантливой передаче "Евгения Онегина" имя Татьяны стало широко известным в степи. Письмо Татьяны и ответ Евгения пелись известными певцами и молодыми поэтами конца XIX столетия на всех увеселительных вечерах и народных празднествах.
Лермонтов, особенно сильно приковавший к себе внимание поэта, оказал заметное влияние на собственную лирику Абая.
Творчество Лермонтова в значительной степени было созвучно творчеству Абая, резко обличавшего духовное, идейное убожество людей своей среды и, подобно Лермонтову, романтически устремленного в неопределенную туманную даль лучшего будущего.
Только исключительной одаренностью и глубоким знанием всей духовно-речевой культуры казахского народа и восточной поэзии можно объяснить полноценную передачу Абаем на тогдашнем казахском языке лермонтовского и пушкинского стиха.
"Кинжал", "Выхожу один я на дорогу", "Парус", "Дары Терека" и много других стихотворений переведены Абаем с таким мастерством, что выразительность и действенность его переводов почти не уступают оригиналам.
Это тем более поразительно, что казахский литературный язык тогда еще не выработался как следует и поэтический словарь его был еще беден.
Абай познакомился и с учением Будцы и считал буддизм одним из разумнейших и глубочайших религиозных учений.
Это свидетельствует о том, что к тому времени Абай уже освободился от тесных уз исламского фанатизма.
Он по-прежнему придерживается ислама, но не становится поклонником всего, что говорится апологетами этого учения. Наоборот, облик рационалиста, новатора, представителя либеральной группы феодалов своего времени — Абай предвосхитил во многом новаторов-прогрессистов из татарской либеральной буржуазии (Марджани, Каюма Носари и др). Как сторонник широкого европейского образования, как борец за раскрепощение умов от фанатических оков религии и невежества, как человек, резко осудивший многие позорные бытовые институты мусульманского Востока.
Абай является непревзойденным мастером казахского стиха, обогатившим казахскую поэзию новыми формами, размерами, рифмами, строфическими нововведениями.
Крупнейший поэт, он одновременно был и композитором. Для большинства своих новых стихов он сочинил оригинальные, глубоко прочувствованные мелодии, которые распространены и известны среди широких слоев казахских читателей не менее, чем популярнейшие стихотворения Абая. До нас дошло до 10 музыкальных произведений Абая. Все они записаны на ноты и включены в репертуар вокалистов казахского музыкального театра и радиовещания.
В многообразном творческом наследии Абая значительное место занимает сатира. Уничтожающим ударам его желчного стиха подвергались главным образом эксплуататоры масс, "сильные люди" степи, люди его собственного класса, незаслуженно стяжавшие славу "благодетелей и старшин родов". То едкой иронией, то сарказмом звучат его строки, рисующие живые, яркие образы управителей — расточителей народного достояния; биев (народных судей) — взяточников; аткамнеров — разжигателей внутриродовой вражды. Беспощадный судья своей среды, смелый изобличитель ее пороков, он дал, с одной стороны, суровую и неприглядную картину разлагающегося феодального быта, а с другой стороны, отразил картину возникновения у казахов купеческо-торговой буржуазии. Все эти силы в изображении Абая действуют на жутком фоне народной темноты, бедности, бесчеловечной эксплуатации, на фоне колониального гнета.
Высокоодаренный поэт, идейно и культурно переросший своих современников на целое поколение, Абай задыхался в удушливой атмосфере гниения и разложения своей косной среды, знавшей только рабское поклонение царским чиновникам и борьбу за власть. Обличая их пороки, Абай не щадил и себя как бывшего участника этой же самой борьбы. Давно начавшаяся душевная раздвоенность тем более углублялась, чем более стремился Абай отойти, отдалиться от окружавшей его действительности. Абай обращается к потомкам:
Судьба для всех как неизбежность встанет,
Один мгновением сгорит, другой увянет,
И сердце — дикий пламенный скакун —
Суду потомков темой сказок станет.
Бедняга я, сумею ль дать ответ сполна,
Вам будет жизнь свободнее дана.
И справедливо ль мне гореть два раза?
Душа изранена, а кровь моя черна.
Это заключительный аккорд скорбной лирики последних лет его жизни. В 1904 году умирает его любимый сын Магавия, и Абай после этой утраты совершенно прекращает общение с людьми, перестает принимать пищу и умирает, пережив сына только на 40 дней.
Советская общественность Казахстана, отдавая должное памяти великого поэта, хорошо знает, чему учиться у Абая.
Она прекрасно помнит, как алашордынская националистическая интеллигенция в своей борьбе против советской власти пыталась представить Абая идеологом национализма, старалась постфактум завербовать Абая в свой лагерь и противопоставить его наследие тому новому, что нес Октябрь в казахский аул.
Но действительными наследниками творческой сокровищницы Абая являются только трудящиеся Казахстана.
Қысқа да нұсқа. Жазылыңыз telegram - ға