После декады

  После декады Казахскому поэту или прозаику легче, нежели драматургу, выйти на всенародную арену - для этого достаточно, чтобы его произведение было переведено, напечатано и выпущено в свет. С драматургией дело обстоит сложнее. Совершенно недостаточно, чтобы пьеса была переведена и напечатана, она должна еще и появиться на сцене крупного русского театра. Помочь этому призван Союз советских писателей, его драмсекция, которая должна уделять особое внимание систематическому изучению произведений национальной драматургии и популяризации пьес. Необходимо установить планомерную, непосредственную, близкую творческую связь казахских драматургов с драмсекцией и непосредственнос крупными русскими драматургами. Во время декады казахской литературы в Москве состоялась наша дружеская встреча с московскими драматургами и критиками, и тем самым были уже заложены основы такой прочной связи. Хочется верить, что лучшие московские драматурги и критики и впредь будут помогать развитию казахской драматургии. Казахская драматургия чрезвычайно молода - она родилась в первые годы Октябрьской революции. В то время это был новый для казахской литературы жанр. Мы сами достаточно сурово судим нынешнее состояние нашей драматургии. Мы понимаем, что она мало преуспела, особенно в разработке современных тем. Однако искания казахской драматургии значительны и многообразны. Ведь уже в самой молодости всегда вызревают элементы зрелости. С другой стороны, нет и зрелости, наступающей вдруг. Она диалектически вырастает из стадии формирования и становления каждой отдельной отрасли культуры. Какого же рода искания мы считаем признаками зрелости? С самого начала мы ориентировали казахскую драматургию и казахский театр на лучшие достижения советского театра. Мы указали нашему театру на почетную задачу ознакомления казахского зрителя с лучшими образцами русской классической драмы. "Ревизор", поставленный у нас лет пятнадцать назад, до сих пор не сходит со сцены. На казахский язык переведены все крупные пьесы Горького. На нашей сцене поставлена пьеса Островского "Таланты и поклонники". Мы не обходим вниманием и лучшие образцы мировой драматургии. На казахской сцене неплохо поставлены пьесы Гольдони и Мольера. Прекрасно идет "Отелло" Шекспира. Мы гордимся спектаклем "Укрощение строптивой" и сожалеем, что столичная общественность мало информирована о качествах и достоинствах этой постановки. Приобщая нашего зрителя к передовым образцам русской классической драмы, мы всегда и неустанно пропагандировали и современную советскую драматургию. На всех этапах развития русской советской драмы мы переводили и ставили на нашей сцене каждую выдающуюся театральную новинку. Так, па казахской сцене шли и идут "Любовь Яровая", "Аристократы", "Человек с ружьем", недавно переведены "Московский характер" и "Закон чести", а пьеса "Далеко от Сталинграда" А.Сурова уже печатается. Казахские драматурги систематически и упорно работают для того, чтобы наиболее полно овладеть достижениями передовой русской советской драматургии. Но достойно сожаления, что до самого последнего времени казахская драматургия со всеми ее исканиями, неудачами и достижениями не привлекала внимания Союза писателей, его комиссии по драматургии. Да, существуют затруднения. На совещании комиссии по драматургии совершенно правильно отмечали слабость переводов наших пьес на русский язык. Построчный перевод – это плохой посредник меледу автором произведения, писателем и критиком другой национальности, он подобен древнему, незадачливому толмачу, который многое не доносит, а многое просто искажает. Частенько даже литературный перевод нивелирует язык пьесы, а нивелировки языка драма, как известно, не терпит. Как, в самом деле, может быть выражен и обрисован образ-характер без его индивидуальной речевой характеристики? А в переводах, даже литературных и как будто отработанных, нередко дело обстоит именно так. Вот почему, когда знакомишься с казахской драматургией в такого рода "переводах", приходится буквально продираться сквозь словесные дебри, пока доберешься до подлинного, действительного замысла писателя. Все это, несомненно, затрудняет постановку произведений казахской драматургии на русской и всесоюзной сцене. Но существуют и явления другого, мягко выражаясь, нежелательного порядка. Я приведу, так сказать, "историческую справку" о том, как "продвигались" на всесоюзную сцену отдельные образцы казахской драматургии. Следует признать, что несколько наших пьес были хорошо переведены, Комитетом по делам искусств одобрены, приняты и предложены вниманию театров Союза. Но ни один театр эти пьесы и не принял к постановке. Была переведена и напечатана прекрасная, заслуживающая большого внимания пьеса Габита Мусрепова "Козы Корпеш и Баян Слу". Эта поэтическая пьеса в хорошем переводе А.Дроздова выдержала бы любые испытания на сцене академических театров. Однако и эта пьеса вне Казахстана не увидела света рампы. Мною и Л.Соболевым написана пьеса об Абае. Материал пьесы не совпадает с материалом романа об Абае и поэтому она является вполне оригинальным произведением, а не инсценировкой. Пьеса эта была с большим интересом встречена в московском Камерном театре. Бывший художественный руководитель театра А.Таиров высказал желание ставить пьесу вместе с нами, авторами, работал над ней, включил в план театра, но к постановке долго не приступал и в конце концов так и не приступил... А позлее, когда театр в годы войны был эвакуирован в Казахстан, он "вдруг" вновь воспылал интересом к пьесе. Однако в ту пору я не согласился отдать пьесу театру, не располагающему полным составом актеров. И другой театр – Театр им. Моссовета – в лице его художественного руководителя Ю.Завадского заинтересовался, находясь в Алма-Ате, отдельными казахскими пьесами, прекрасные постановки которых он видел в нашем академическом театре. Ю.Завадский даже участвовал в доработке моей пьесы "Каракыпшак Кобланды", заключил договор, принял пьесу и до тех пор, пока находился в Алма-Ате, проявлял некоторую заинтересованность. А уехав в Москву, забыл и о договоре, и о своих обещаниях. Подобного рода конъюнктурные соображения остаются печальными воспоминаниями о наших опытах творческого взаимообщения с некоторыми руководителями некоторых театров. Во всяком случае, совершенно ясно, что отдельные образцы казахской драматургии изредка заинтересовывают московские театры, но они почему-то долго раскачиваются, а затем так и не осуществляют своих хороших намерений. Я напоминаю об этих фактах потому лишь, что проявлена во время декады прекрасная инициатива Союза писателей, комиссии по драматургии к продвижению казахских пьес на всесоюзную сцену. Будет очень хорошо, если это доброе намерение удастся довести до конца. На совещании Союза писателей внимание было обращено на отдельные недостатки казахской драматургии. Умелое построение композиции и глубоко продуманная обрисовка характеров, о чем справедливо хлопочут товарищи, действительно важные вопросы в искусстве драматургии. Много пользы нам в этом отношении принесло обращение к русским классикам, к Шекспиру. Но как часто, обращаясь к Шекспиру, Пушкину, Островскому, мы на деле перестаем заботиться о широком изображении характеров, о глубоком и мотивированном изображении страстей и людских столкновений. Разумеется, поэтическая речь, взволнованный монолог в своем месте хороши, но злоупотреблять ими и сводить к ним всю пьесу-дело нестоящее... От "злоупотреблений" осталось как некое нелестное наследие – подмена жизненной романтики ложной романтизацией, пафосная речь и приемы, ставящие героя на ходули. А нам нужна пьеса реалистическая. Весь путь, уже пройденный драматургией, обязывает нас обратиться прежде всего к опыту Островского. Необходимо изучать, как этот великий русский драматург строит сюжет, как он мастерски лепит характеры в своей реалистической драме. Казахская драматургия, к сожалению, страдает некоторой риторичностью, рассудочностью. Наши произведения обязательно должны быть насыщены хорошими мыслями, об этом спора нет. Но разрыхляющие сюжет длиннейшие рассуждения способны только снизить художественность произведения и помешать его воздействию на зрителя. Вот почему мы считаем особо важной ориентацию на опыт реалистической драмы, на искусство Островского. Ведь большинство современных советских драматургов, следуя методу социалистического реализма, учитывают многое из опыта именно Островского. Нам кажется, что каждая молодая литература и ее новые авторы должны обязательно пройти известную стадию сознательного обращения к той или иной литературной школе. Я не думаю, что все казахские драматурги должны идти лишь по стопам Островского. Но для всех нас обязательно сейчас создавать казахскую реалистическую драму, в которой большевистские идеи будут выражены мастерски, на основе живого построения сюжета, широкого и убедительного изображения современных характеров. На путях такого творчества опыт всесоюзной и в первую очередь русской советской социалистической драматургии явится для нас самой надежной, самой драгоценной и вдохновляющей школой. Мухтар Ауезов        

После декады

Казахскому поэту или прозаику легче, нежели драматургу, выйти на всенародную арену - для этого достаточно, чтобы его произведение было переведено, напечатано и выпущено в свет. С драматургией дело обстоит сложнее. Совершенно недостаточно, чтобы пьеса была переведена и напечатана, она должна еще и появиться на сцене крупного русского театра. Помочь этому призван Союз советских писателей, его драмсекция, которая должна уделять особое внимание систематическому изучению произведений национальной драматургии и популяризации пьес.

Необходимо установить планомерную, непосредственную, близкую творческую связь казахских драматургов с драмсекцией и непосредственнос крупными русскими драматургами. Во время декады казахской литературы в Москве состоялась наша дружеская встреча с московскими драматургами и критиками, и тем самым были уже заложены основы такой прочной связи. Хочется верить, что лучшие московские драматурги и критики и впредь будут помогать развитию казахской драматургии.

Казахская драматургия чрезвычайно молода - она родилась в первые годы Октябрьской революции. В то время это был новый для казахской литературы жанр. Мы сами достаточно сурово судим нынешнее состояние нашей драматургии. Мы понимаем, что она мало преуспела, особенно в разработке современных тем. Однако искания казахской драматургии значительны и многообразны. Ведь уже в самой молодости всегда вызревают элементы зрелости.

С другой стороны, нет и зрелости, наступающей вдруг. Она диалектически вырастает из стадии формирования и становления каждой отдельной отрасли культуры. Какого же рода искания мы считаем признаками зрелости?

С самого начала мы ориентировали казахскую драматургию и казахский театр на лучшие достижения советского театра. Мы указали нашему театру на почетную задачу ознакомления казахского зрителя с лучшими образцами русской классической драмы. "Ревизор", поставленный у нас лет пятнадцать назад, до сих пор не сходит со сцены. На казахский язык переведены все крупные пьесы Горького. На нашей сцене поставлена пьеса Островского "Таланты и поклонники".

Мы не обходим вниманием и лучшие образцы мировой драматургии. На казахской сцене неплохо поставлены пьесы Гольдони и Мольера. Прекрасно идет "Отелло" Шекспира. Мы гордимся спектаклем "Укрощение строптивой" и сожалеем, что столичная общественность мало информирована о качествах и достоинствах этой постановки. Приобщая нашего зрителя к передовым образцам русской классической драмы, мы всегда и неустанно пропагандировали и современную советскую драматургию. На всех этапах развития русской советской драмы мы переводили и ставили на нашей сцене каждую выдающуюся театральную новинку. Так, па казахской сцене шли и идут "Любовь Яровая", "Аристократы", "Человек с ружьем", недавно переведены "Московский характер" и "Закон чести", а пьеса "Далеко от Сталинграда" А.Сурова уже печатается.

Казахские драматурги систематически и упорно работают для того, чтобы наиболее полно овладеть достижениями передовой русской советской драматургии. Но достойно сожаления, что до самого последнего времени казахская драматургия со всеми ее исканиями, неудачами и достижениями не привлекала внимания Союза писателей, его комиссии по драматургии.

Да, существуют затруднения. На совещании комиссии по драматургии совершенно правильно отмечали слабость переводов наших пьес на русский язык. Построчный перевод – это плохой посредник меледу автором произведения, писателем и критиком другой национальности, он подобен древнему, незадачливому толмачу, который многое не доносит, а многое просто искажает. Частенько даже литературный перевод нивелирует язык пьесы, а нивелировки языка драма, как известно, не терпит. Как, в самом деле, может быть выражен и обрисован образ-характер без его индивидуальной речевой характеристики? А в переводах, даже литературных и как будто отработанных, нередко дело обстоит именно так. Вот почему, когда знакомишься с казахской драматургией в такого рода "переводах", приходится буквально продираться сквозь словесные дебри, пока доберешься до подлинного, действительного замысла писателя.

Все это, несомненно, затрудняет постановку произведений казахской драматургии на русской и всесоюзной сцене. Но существуют и явления другого, мягко выражаясь, нежелательного порядка. Я приведу, так сказать, "историческую справку" о том, как "продвигались" на всесоюзную сцену отдельные образцы казахской драматургии.

Следует признать, что несколько наших пьес были хорошо переведены, Комитетом по делам искусств одобрены, приняты и предложены вниманию театров Союза. Но ни один театр эти пьесы и не принял к постановке.

Была переведена и напечатана прекрасная, заслуживающая большого внимания пьеса Габита Мусрепова "Козы Корпеш и Баян Слу". Эта поэтическая пьеса в хорошем переводе А.Дроздова выдержала бы любые испытания на сцене академических театров. Однако и эта пьеса вне Казахстана не увидела света рампы.

Мною и Л.Соболевым написана пьеса об Абае. Материал пьесы не совпадает с материалом романа об Абае и поэтому она является вполне оригинальным произведением, а не инсценировкой. Пьеса эта была с большим интересом встречена в московском Камерном театре. Бывший художественный руководитель театра А.Таиров высказал желание ставить пьесу вместе с нами, авторами, работал над ней, включил в план театра, но к постановке долго не приступал и в конце концов так и не приступил... А позлее, когда театр в годы войны был эвакуирован в Казахстан, он "вдруг" вновь воспылал интересом к пьесе. Однако в ту пору я не согласился отдать пьесу театру, не располагающему полным составом актеров.

И другой театр – Театр им. Моссовета – в лице его художественного руководителя Ю.Завадского заинтересовался, находясь в Алма-Ате, отдельными казахскими пьесами, прекрасные постановки которых он видел в нашем академическом театре. Ю.Завадский даже участвовал в доработке моей пьесы "Каракыпшак Кобланды", заключил договор, принял пьесу и до тех пор, пока находился в Алма-Ате, проявлял некоторую заинтересованность. А уехав в Москву, забыл и о договоре, и о своих обещаниях.

Подобного рода конъюнктурные соображения остаются печальными воспоминаниями о наших опытах творческого взаимообщения с некоторыми руководителями некоторых театров. Во всяком случае, совершенно ясно, что отдельные образцы казахской драматургии изредка заинтересовывают московские театры, но они почему-то долго раскачиваются, а затем так и не осуществляют своих хороших намерений.

Я напоминаю об этих фактах потому лишь, что проявлена во время декады прекрасная инициатива Союза писателей, комиссии по драматургии к продвижению казахских пьес на всесоюзную сцену. Будет очень хорошо, если это доброе намерение удастся довести до конца.

На совещании Союза писателей внимание было обращено на отдельные недостатки казахской драматургии. Умелое построение композиции и глубоко продуманная обрисовка характеров, о чем справедливо хлопочут товарищи, действительно важные вопросы в искусстве драматургии. Много пользы нам в этом отношении принесло обращение к русским классикам, к Шекспиру. Но как часто, обращаясь к Шекспиру, Пушкину, Островскому, мы на деле перестаем заботиться о широком изображении характеров, о глубоком и мотивированном изображении страстей и людских столкновений. Разумеется, поэтическая речь, взволнованный монолог в своем месте хороши, но злоупотреблять ими и сводить к ним всю пьесу-дело нестоящее... От "злоупотреблений" осталось как некое нелестное наследие – подмена жизненной романтики ложной романтизацией, пафосная речь и приемы, ставящие героя на ходули. А нам нужна пьеса реалистическая.

Весь путь, уже пройденный драматургией, обязывает нас обратиться прежде всего к опыту Островского. Необходимо изучать, как этот великий русский драматург строит сюжет, как он мастерски лепит характеры в своей реалистической драме. Казахская драматургия, к сожалению, страдает некоторой риторичностью, рассудочностью. Наши произведения обязательно должны быть насыщены хорошими мыслями, об этом спора нет. Но разрыхляющие сюжет длиннейшие рассуждения способны только снизить художественность произведения и помешать его воздействию на зрителя. Вот почему мы считаем особо важной ориентацию на опыт реалистической драмы, на искусство Островского. Ведь большинство современных советских драматургов, следуя методу социалистического реализма, учитывают многое из опыта именно Островского.

Нам кажется, что каждая молодая литература и ее новые авторы должны обязательно пройти известную стадию сознательного обращения к той или иной литературной школе. Я не думаю, что все казахские драматурги должны идти лишь по стопам Островского. Но для всех нас обязательно сейчас создавать казахскую реалистическую драму, в которой большевистские идеи будут выражены мастерски, на основе живого построения сюжета, широкого и убедительного изображения современных характеров. На путях такого творчества опыт всесоюзной и в первую очередь русской советской социалистической драматургии явится для нас самой надежной, самой драгоценной и вдохновляющей школой.

Мухтар Ауезов